Хочу поговорить на тему, которая уже давно занимает мои мысли. Она достаточно деликатная. Эта тема о потерях личного состава в боевой обстановке. О потерях, неизбежных на воине, и тех, которые можно было бы избежать. Об ответственности, возложенной на командиров за своих людей.
У нас постоянно возникали какие-то крайности в этих вопросах. Сначала было необходимо выполнять боевую задачу любой ценой. Особенно во времена Великой Отечественной войны часто ставились подобные требования.
Их и выполняли в этих случаях любой ценой, не жалея ни людей, ни технику. Вот и получалось тогда, что после двух-трёх атак в стрелковых полках оставалось по не полной роте солдат, а в танковых частях исправные танки отсутствовали полностью. Но тогда хоть оправдание этому можно было какое-то найти, ведь свой дом защищали и свою землю освобождали.
Сейчас времена изменились, и требование стало иным: «Беречь людей, не смотря ни на что». На первый взгляд требование очень правильное и гуманное. Правда, это если смотреть на него с точки зрения такой общественной организации, как «Комитет солдатских матерей». Но ведь мы в этой странной организации с непонятными полномочиями не состоим?
В веянии этого требования, теперь делаются поспешные выводы: нет потерь, значит хороший командир, а если есть потери – командир, соответственно, плохой. И при этом никакие другие аргументы в расчёт не принимаются. Поэтому, в отношении данного требования у меня имеются серьезные сомнения, которыми и хочу поделиться.
Несколько лет назад, в одном из журналов «Солдата удачи» был напечатан рассказ офицера, воевавшего в Афганистане в должности командира батареи. Я даже не стал перелистывать подшивки журналов, чтобы отыскать нужный, с этой статьёй. Это не является важным.
Там этот офицер достаточно интересно рассказывает о своей службе в Афганистане, выполняемых боевых задачах, возникающих бытовых и хозяйственных проблемах. В завершении своего рассказа, он с гордостью заявил, что за два года ведения боевых действий, в своём подразделении не потерял ни одного человека. Скорее всего, сказано это было для того, чтобы, произвести особое впечатление на тот же «Комитет солдатских матерей». А мне в таком случае показалось, что, или этот человек не воевал, либо говорит не совсем правду. Второе – более вероятно.
К сожалению, я не могу похвастаться чем-либо подобным. У меня потери были: раненых больше, погибших меньше. Об этом и хотелось бы поговорить, причём, совсем не для того, чтобы попытаться найти себе какое-то оправдание.
КАК ОНО ЕСТЬ НА САМОМ ДЕЛЕ.
В Чечне тоже встречались командиры, которые, как заклинание, без конца повторяли: «Только бы сохранить людей! Лишь бы были целы люди!» И такими благими объяснениями они пытались найти оправдание любым своим действиям и поступкам. Действовали подобные командиры не решительно, активности и инициативы не проявляли. Поставленные задачи ими не выполнялись, а если и выполнялись, то, лишь бы как, не качественно. А как же, ведь главное – беречь людей! Есть оправдание! Действия подобных офицеров приходилось постоянно контролировать.
Но на войне свои законы. На войне от войны не спрячешься. Ни за забором, ни за колючей проволокой. Когда с намерением снизить потери, войска начинают проявлять пассивность и нерешительность, не ведут активных действий, тогда активнее начинает действовать противник. Ведь ему в этом никто не мешает. Он планирует и проводит хорошо подготовленные обстрелы пунктов дислокации, минирует дороги на маршрутах движения, устраивает засады. И в этом случае, противник, действуя активно и решительно, будет постоянно опережать нас на несколько ходов. А нам останется только пытаться парировать его удары, что сделать будет очень не просто.
А отсидеться в пункте дислокации, не удастся. Выходить за ворота, всё-равно, придётся: за продовольствием, за обмундированием, за боеприпасами, за водой, за дровами и так далее. Кроме того, командиры высшего звена тоже не позволят от войны прятаться, а будут требовать каких-то действий. Нравится, не нравится, хорошо ли, плохо,- но их команды тоже придётся выполнять. А там, за воротами, нас и будут встречать: обстрелы, засады, подрывы. Почему? Да потому, что мы сами это допустили! И позволили противнику это делать!
И в этих условиях потери в людях мы, всё-равно, нести будем. Причём, ещё большие, чем в том случае, если бы действовали сами решительно и инициативно. И здесь, в этой ситуации, выход только один – наши действия. Они должны быть смелыми, решительными и активными. Необходимо постоянно держать противника в напряжении, не давать ему покоя своими неожиданными решениями, стараться переиграть, опередить его, всё время «наступать ему на пятки». Согласен, что сделать это не так просто, как порекомендовать. И в первую очередь потому, что над нами тоже стоят командиры, которые что-то могут позволить предпринять, а что-то и нет. И в данном случае, они тоже не всегда могут разделять наши взгляды и планы. Но, тем не менее, стремиться к решительным действиям нужно, так как выход из данной проблемы, только в этом.
Конечно, вполне вероятно, что, действуя подобным образом, придётся нести потери. Но в данном случае мы будем разменивать своих людей на бойцов противника, который от подобных действий тоже будет нести потери. А к потерям он, скорее всего, не менее чувствителен, чем мы.
Следует понимать, что противник тоже имеет какие-то планы, свои действия старается хорошо подготовить и согласовать. Предусмотреть и предугадать все его ходы и поступки не удастся. В чём-то он нас опередит и переиграет. А, кроме того, противник тоже воздействует на нас своим оружием, своим огнём. И во многих случаях достаточно эффективно, нанося нам потери. Поэтому, как это не печально, но без них, без потерь, на войне не обойтись.
В данном случае, командир обязан стараться свести риск и возможность потерь к минимуму. Тщательно продумав и взвесив ситуацию, подготовив и согласовав все свои действия. Самое главное, чтобы потери, если они случатся, не были напрасными и хоть в какой-то степени являлись оправданными. Самое худшее на войне – это жертвы, принесённые впустую.
ЦЕНА НЕ ВЫПОЛНЕННЫХ ЗАДАЧ.
Раздражают бесконечные заявления: « Хороший командир! Людей сохранил! На задание сходил, и люди у него все целые!» Только почему никто не спрашивает у него, а задачу-то он выполнил, или нет? Если нет, то зачем ходил? Чтобы людей сохранить, а потом гордиться этим? Если люди целы и дело сделано – вопросов нет. Молодец! А если нет?
На войне не выполненная боевая задача чревата тягчайшими последствиями. Кто в этом сомневается? В боевых условиях все выполняемые задачи прочно связаны между собой, как звенья одной цепи. Как правило, люди, работающие по этим задачам, даже не представляют себе общего замысла и размаха. Они действуют в своих, ограниченных рамках, и обладают только той информацией, которая им нужна для работы. И в этом случае не проходит тот вариант – беречь людей любой ценой. Здесь нужно выполнить поставленную боевую задачу. Иначе, слишком дорогой может оказаться эта цена. Не выполненная одними людьми поставленная задача, как правило, ведёт к гибели других людей. И получается в итоге, что сберёг своих людей, но погубил чужих. Как к этому относиться?
Даже не буду много рассуждать на эту тему, а просто приведу один пример из собственной практики. Он очень наглядный, даже пояснять ничего не нужно. Этот случай до сих пор камнем лежит у меня на душе.
Всё произошло в Чечне. В соседней части был капитан, командир разведроты. Парень очень смелый, решительный и толковый. И работал он со своими ребятами настолько эффективно, что чеченские боевики боялись его, как огня. Между нами даже шутка ходила, что они, только услышав его имя, начинают мочиться от страха.
У нас прошла информация, что на перекрёстке дорог, которым нам часто приходилось пользоваться, чеченцы решили установить фугас. Даже была известна дата, когда они хотят это сделать. Пока информация не проверена, она считается просто сплетней и в серьёз не принимается. А здесь перепроверили – оказалось, что всё так и есть. Решили противника своими действиями опередить, и в этом месте выставить засаду. Подготовить и организовать засаду было поручено одному из наших офицеров-разведчиков. До сих пор не могу понять, почему выбор выпал именно на него? Ведь на тот момент уже ни для кого не была секретом недобросовестность этого офицера.
Во главе разведподразделения он обязан был выдвинуться в нужный район и, заняв позиции, не допустить минирования данного участка дороги. Всё дело, по нашим подсчётам, должно было занять не более двух суток.
Через двое суток наши разведчики вернулись на базу. Их командир доложил, что всё тихо и спокойно. Никаких боевиков не обнаружено, и дорогу минировать никто не пытался. Очень хорошо! Разведчиков отправили на отдых.
И тут на нашего оперативного дежурного поступает доклад: подрыв БТРа соседней части, их разведчиков. И леденящие подробности: двое «двухсотых», трое раненых. Среди раненых и командир разведроты, капитан, которого все уважали и ценили. У него тяжёлые ранения, травма головы, лишился зрения.
Сразу начинаем разбираться, где всё произошло? И выясняется, что подрыв был именно на том перекрёстке, где двое суток стояла наша засада! Как так? Продолжаем разбираться, согнали разведчиков с кроватей и собрали их в оперативном отделе части. Здесь они нам и поведали, что никуда они не ходили, и ни в какой засаде не стояли. Так распорядился их командир. Они отошли только метров на семьсот от базы и в развалинах разрушенного села, выставив охранение, завалились отсыпаться. Так провели двое суток и вернулись назад. А командир разведгруппы приказал им всем помалкивать, что они никуда не ходили. Сам он, при этом, составил бравый, похожий на правду, доклад.
Тогда притащили на разборки и этого офицера. Стоит, ни живой, ни мёртвый от стыда и страха. И знаете, что он в своё оправдание сказал? Правильно! Именно это и сказал: «Людей своих берёг, не хотел их риску подвергать. Их ведь дома ждут». Можно подумать, что тех, погибших и искалеченных ребят, дома никто не ждал.
Так боевикам, с нашей же «помощью», удалось «угробить» такого замечательного офицера, как тот капитан. Мы долго не могли найти себе места от позора. Каждый чувствовал личную вину за случившееся. Но, к сожалению, на войне и так бывает.
С той поры у меня на этот счёт твёрдое мнение: если командир, не выполнивший поставленную задачу, говорит, что он берёг людей, это значит, что он в первую очередь берёг самого себя. А это трусость чистейшей воды. И в другом меня не переубедить.
ДЕЛИКАТНЫЙ ВОПРОС.
Широко стал известным случай, когда наша разведгруппа была окружена и блокирована боевиками. Разведчики оказались перед трудным выбором, и их командир принял решение сдаться в плен. Имел ли он право это делать? И был ли выход из создавшейся ситуации? Эта тема, между прочим, тоже обсуждалась на страницах многих журналов.
И таких случаев, когда командир сдавался сам и сдавал своих подчинённых, известно предостаточно. Хотя бы, например, Новосибирский ОМОН, сдавшийся Салману Радуеву, когда тот двигался с заложниками на Первомайский. Какая была в этом необходимость, и какое может быть этому оправдание?
Но хочу привести совсем малоизвестный факт. Развал СССР застал меня в Средне-Азиатском Военном округе, который превратился в Вооружённые Силы суверенного Казахстана. Перевестись оттуда в Российскую армию сразу не получалось. Не отпускали. Пришлось продолжать служить. Там и стал известен этот случай.
В 1994 году республики Средней Азии отправили на Таджикско-Афганскую границу свои воинские контингенты. В ту пору там было очень не спокойно, а, кроме того, в Таджикистане продолжалась, по сути дела, гражданская война.
Эти подразделения представляли собой что-то похожее на нынешние миротворческие силы, но ясных задач не имели. Казахстан тоже направил туда свой батальон.
Там и произошло вот что. Моджахедами был остановлен армейский автомобиль Вооружённых сил Казахстана. В нём ехало девять военнослужащих Казахской армии: один офицер и восемь солдат. Им было предъявлено требование – сдаться в плен. И командир, майор Петухов, принял решение это требование выполнить. Сдался сам, и сдал своих солдат.
В конечном итоге все закончилось хорошо. После долгих переговоров они были освобождены и вернулись в Казахстан. Но кто мог тогда заранее предположить, что так удачно всё завершится? А из этого майора Петухова потом сделали, чуть ли не национального героя, спасшего своих солдат. В местной газете было напечатано интервью, данное этим офицером. Мне довелось его прочитать. Настоящий «герой»! И, естественно, он объяснял и оправдывал свой поступок именно желанием спасти своих солдат. Рассказывал, что когда моджахеды навели на него оружие, то солдаты сразу закрыли его собой. И он тогда от умиления и благодарности даже заплакал. Хорошие, судя по всему, у этого рыдающего майора были солдаты. Таким бы солдатам, да хорошего командира… Не слезливого.
Я так понимаю: если ты хочешь, чтобы твои солдаты были живы и здоровы, то нечего ездить на войну. Сиди дома.
В критической ситуации, когда выхода только два: принять бой или сдаться в плен, командир имеет право единолично принять решение только на бой и заставить подчинённых это решение выполнить. Потому что бой – это в худшем случае гибель. Но командир не имеет права решать за всех вопрос о сдаче в плен. Потому, что сдача в плен не гарантирует спасения жизни подчинённых. Потому что плен, это зачастую унижения, оскорбления, побои, пытки и, как правило, тоже гибель.
Можно возразить, мол, легко давать советы, не побывав в подобной ситуации самому. Так в том-то и дело, что приходилось бывать…
ДВА ПАТРОНА ОТ «МАКАРОВА».
Не могу даже это считать советом. Просто расскажу, как оно было у меня. Однажды я обратил внимание на то, что один из наших гранатомётчиков, опытный парень из контрактников, перед выстрелом из РПГ, вставил себе в уши по «макаровскому» патрону. Он использовал их, как заглушки: пулей внутрь, донцем гильзы наружу. Позднее я переговорил с ним по этому поводу, и он объяснил мне, что уже давно пользуется таким способом и нравится он ему больше, чем использование штатных заглушек от РПГ.
Попробовал сам – тоже понравилось. Патрон с круглой пулей ухо не травмирует, хорошо фиксируется и не выпадает. В случае надобности легко и быстро извлекается и хорошо глушит звуки.
Позднее, при стрельбе и сам стал пользоваться патронами ПМ в качестве заглушек в уши. В боевой обстановке даже собственная стрельба из автомата сильно глушила, не говоря уже о выстрелах из гранатомётов, миномётов и их разрывах. После боя ходишь двое суток, как тетерев, ничего не слышишь, словно «пыльным мешком из-за угла прибитый». А ещё, после контузии слух стал ухудшаться, так что хочешь, не хочешь, а уши приходилось беречь.
Сначала даже ничего не мудрил, а просто перед стрельбой извлекал два патрона из запасного магазина ПМ. Но это показалось не удобно и долго. Стал носить их в кармане: но получилось ещё хуже. Их сразу было трудно разыскать среди прочего барахла, находящегося в карманах. Тогда я соединил их тонким и прочным шёлковым шнурком длинной сантиметров сорок. И хранить их начал в походной аптечке вместе с медикаментами и промедолом. Пользоваться ими стало удобнее: берёшь один патрон, а на другом конце шнурка висит второй, его уже не нужно искать. Чтобы извлечь их из ушей, достаточно аккуратно потянуть за шнурок.
Но хранились эти два патрона в аптечке не только, как заглушки в уши. Это было своего рода НЗ. Совсем не плохо в безвыходной ситуации иметь два патрона в запасе. Они могут дать какой-то шанс, с их помощью можно попытаться найти хоть какой-нибудь выход из положения. А как использовать их в безвыходной ситуации – это уже ваше решение. Но следует помнить, что из безвыходной ситуации есть всегда, как минимум, один выход. Нужно просто, взять, и выйти из неё. Или, хотя бы попробовать. Как правило, это получается.
Мне часто приходилось использовать эти патроны, в качестве заглушек, но, к счастью, ни разу не довелось использовать по прямому предназначению, как боеприпасы НЗ.
НА ПЕРВЫЙ ВЗГЛЯД, ВТОРОСТЕПЕННЫЙ ВОПРОС.
Когда я учился в Минском суворовском училище, командиром взвода у меня был замечательный человек – майор Гриченок. Он уже тогда готовил из нас, суворовцев, будущих командиров к суровой реальности. Элементарные армейские истины он доводил до нас простым и понятным языком. «Ребята, учтите, солдат всегда должен хотеть жрать и спать», - говорил он нам. «Если солдат выспался и наелся, то ему хочется водочки попить. А потом он лезет через забор и идёт искать себе приключения. За все «художества» этого солдата придётся отвечать вам, его командирам», - объяснял майор. Это и является одной из армейских истин, хотя редко кто об этом говорит вслух, но все, кто служил на командных должностях, это понимают: подчинённые всегда должны быть заняты каким-либо делом.
Безделье солдат в части ведёт к постоянным нарушениям воинской дисциплины, которые зачастую приводят к тяжёлыми последствиями. А в боевой обстановке – тем более, так, как в данном случае на руках у личного состава находится оружие и боеприпасы. Пришлось убедиться в этом на собственном опыте. Печальная статистика говорит о том, что, порой, не боевые потери превышали потери, понесённые при выполнении боевых задач. Сколько было погибших и искалеченных военнослужащих только по причине нарушения мер безопасности при обращении с оружием и боеприпасами! А, кроме того, воинское подразделение – это сугубо мужской коллектив. И в нём есть не только одно сплошное боевое братство. Периодически там возникают ссоры и конфликты. Хоть редко, но и случаи суицида с применением личного оружия тоже имели место.
Умные и опытные командиры сразу, оценив обстановку, находили выход из положения. Они начинали дооборудовать позиции, обслуживать технику, облагораживать территорию. Попросту говоря, занимали личный состав полезной деятельностью. И действия этих офицеров были совершенно оправданы. Хотя, многим это и не нравилось, особенно «бывалым» контрактникам. Те сразу начинали проявлять недовольство и заявляли, что приехали на Кавказ воевать, а не подметать территорию. Некоторым из них казалось, что их задача заключалась только в том, чтобы ходить в атаку и стрелять из автоматов. Такие люди в подразделениях долго не задерживались. Уходили, либо по своей воле, либо увольнялись за систематическое нарушение воинской дисциплины.
Таким образом, те командиры, которые следили за состоянием воинской дисциплины в своих подразделениях, и любыми путями стремились поддерживать её, действительно заботились о своём личном составе и берегли его. Своей настойчивостью они сводили не боевые потери к минимуму.
Мной был затронут действительно, деликатный вопрос. Говорить на эту тему можно много, приводя различные аргументы. О сохранении жизни людей на войне сейчас говорит кто угодно, в том числе и те, кто не имеет ни малейшего представления о том, что же всё-таки в действительности происходит в боевой обстановке. Я высказал своё мнение, старался, чтобы оно было аргументированным. С ним можно не соглашаться и спорить.
24 января 2009 год. Ю. Васильев.
