ЛЕТО 1917-го кипело противоречиями. Противостояние прорывалось возбуждением порой самых низменных страстей. Об одном характерном случае я и хочу рассказать. Место действия — Коломна, 198-й запаской пехотный полк. Время действия — август семнадцатого.
Давно страдал под арестом Государь Император. Учредительное собрание так и не собиралось. На германском фронте гремели бои. Дисциплина в полку катастрофически падала. Как грибы, росли самодеятельные комитеты, демонстративно сводящие почти к нулю власть офицеров. Поручики и штабс-капитаны теперь с опаской отдавали команды, боясь вызвать недовольство нижних чинов».
Большевистские агитаторы, ратующие за поражение России в войне, добивали дисциплину в войсках, все более превращая некогда послушные роты в сборища неуправляемых горлопанов.
19 августа в полк пробрался некто товарищ Антонов. Оглядываясь по сторонам, втолковывал он окружившим его солдатам об их командирах как носителях зла, призывал отказываться от всякого им подчинения, давая советы, как это делать.
Внимая ему, вчерашние рабочие и хлебопашцы стискивали кулаки, заряжаясь классовой ненавистью. Оратор, окончив монолог, исчез так же незаметно, как и появился, но бикфордов шнур в солдатских душах все-таки запалил.
В тот же вечер собралась на сход третья рота. Выбирали ротный комитет. Его лидером стал рядовой с недельным военным стажем, бывший чернорабочий Никифор Нестеров. Как достоинства расценивались его злость, недовольство всем окружающим и откровенная дерзость. Едва появившись в роте, он сразу заявил ротному командиру, чтобы его, как мобилизованного, не утруждали всякими там воинскими повинностями. Теперь же с одобрения шумливой братвы он потребовал явки на собрание командира полка, чтобы предъявить ему очередные требования'. Однако полковник Маянский в казарме не появился.
С утра следующего дня, 20 августа, по территории полка ходили агрессивно - настроенные солдаты .третьей роты, сбивая вокруг себя группы. Офицеры, от греха, на глаза им не показывались.
Ничего не подозревавший полковник Маянский на пролетке с неизменным кучером рядовым Григорием Пашиным прибыл в полк. Посетил солдатскую столовую, где убедился в добросовестной закладке продуктов по воскресной норме. Но когда вышел, его встретила угрюмая толпа. Шагнувший навстречу Нестеров преградил командиру путь. Вызывающе, обращаясь на «ты», спросил полковника, почему тот не явился по требованию солдат на собрание в третью роту. Развязный тон возмутил командира. Однако, сдерживая себя, он ответил дерзкому ратнику: «Во-первых, меня могли только просить, но не требовать. А во-вторых, я был в отъезде во время собрания». Взглянув на часы, полковник забрался на сиденье, приказав кучеру трогать: от Коломзавода намечались проводы на фронт ударной роты, и Маянский должен был присутствовать при этом. Но проводам суждено было состояться без него.
Десятки рук остановили дернувшуюся было лошадь. Кучер вместе с седоком вмиг были выдворены из пролетки. Толпа разразилась руганью в адрес полковника. Предъявлялись странные претензии типа: «Зачем ты увел солдат в сороковую дивизию?» или «Почему ты не на фронте?» Только теперь Маянский понял, что это лишь начало чегото серьезного и страшного. «Попили нашей крови! Теперь мы попьем вашей!» — кричали из толпы. «Сорвать с него погоны», — приказал Нестеров и тут же выполнил свой приказ. «Сорвать кокарду! Сдать оружие!» — все больше распалялся Никифор и молниеносно приводил все « исполнение.
Боевая шашка с прикрепленным на эфесе орденом Святой Анны 4 степени «За храбрость», полученная полковником на фронте, пошла по рукам. В толпе мелькнуло окровавленное лицо кучера. Маянского схватили за руки и поволокли к казармам. Удар сзади по голове сбил его с ног, помутив сознание. С трудом встал. Перед кривляющейся толпой стоял обмякший, подавленный грубым насилием человек.
Новый. сильный удар в лицо вновь опрокинул полковника.
А улюлюкающая толпа продолжала кураж. С поверженного полкового командира стаскивали сапоги. Под общий хохот полковнику надели лапти. Появился соблазн провести вчерашнего «Его Высокоблагородия» в таком униженном состоянии по городу, знай, мол, наших. Но нашлись трезвые головы, предупредили о расположившемся по соседству 80-м полке, солдаты которого могут не оценить подобного «геройства». Маянский понял: боятся мятежники пехотинцев соседнего полка, где еще сохранялся какой-то порядок и достоинство. Вышедшие, наконец к воинствующей братии штабс-капитан Бенковский и фельдфебель Бутов осторожно предложили отправить избитого командира в лазарет. Ответные угрозы и матерная брань заставили обоих прикусить языки.
ГАУПТВАХТА, куда водворили Маянского после публичного истязания, явилась для него спасением. Терзали мысли: за что? Двадцать семь лет он верой и правдой служил Отечеству. В отпусках был всего восемь рал и то трижды по болезни.
Не нажил даже сколько-нибудь заметного состояния. (В разделе XII его послужного списка от 27 ноября 1916 года указано: «Рядового или благоприобретенного имущества не имеет ни он, ни жена»). С первого дня германской войны — на фронте. Водил в атаки роты и батальоны. 8 июля 1915 года у деревни Майдан-Скржинецкий его, командира 9 роты 181-го Остроленского полка, прошила. насквозь немецкая пуля. После госпиталя снова в бой, теперь уже подполковником, командиром 3-го батальона того же полка. Шрапнельное ранение в голову —он слова госпиталь. В 1916-м командир 4-го батальона, теперь уже полковник Маянский ведет солдат в атаку. 20-го июня у Кутовшинского леса в третий раз не повезло — очередное сквозное пулевое ранение.
После излечения 23 ноября того же года принят под опеку Александровского комитета о раненых под номером 40432. Переведен в Коломну командиром 198-го запасного пехотного полка. Семь боевых орденов. Среди них самый дорогой — Георгиевский крест 4 степени. Именно его, Василия Ивановича Маянского, делегировали в 1915-м году фронтовики 4-й армии на заседание Георгиевской Думы.
Теперь уже и не верилось в реальность далекого прошлого. Костромская гимназия, Казанское юнкерское пехотное училище. В день священного коронования Их Императорского Величества 14 мая 1896 года он, 25-летний Василий Маянский, произведен в подпоручики. А учрежденный самим Императором приз за стрельбу из личного оружия? Это уже апрель 1910-го. Сколько было гордости, когда приз вручали именно ему. Пришлось за эти годы помотаться по гарнизонам. Женилсято, когда перевалило за тридцать. Нужно воспитывать детей. Старшему Авениру :— двенадцать, а дочери — пять. Не думал, что в сорок шесть лет придется испытать подобное унижение.
А полк все шумел, митингуя, вынося резолюции. Но из Москвы спешила верная правительству воинская команда во главе с полковником Георгием Кравчуком, помощником командующего Московским военным округом. 198-й полк, как ненадежный и потерявший боеспособность, был разоружен. Пятерых нижних чинов во главе с Никифором Нестеровым заключили под стражу. Приговор в отношении их отсутствует в архивах военного окружного суда. Вероятно, просто суда не было, так как до Октябрьского переворота оставалось всего несколько месяцев.
Последовавшая за переворотом переоценка ценностей наверняка перевела всех пятерых из разряда преступников в число потерпевших от режима, а учиненный ими беспредел вполне вписывался в орбиту классовой борьбы.
Скончался В.И. Маянский уже после войны. Последние годы жизни провел в одиночестве, занимая небольшую жилплощадь на Малой Бронной в столице. Подрабатывал на хлеб, числясь где-то сторожем. К встречам с кем-либо, не стремился. Если объявлялись родственники, о себе ничего не рассказывал. Так и оставался он молчаливым и нелюдимым, словно носил в сердце старую, так и не зажившую рану, бередить которую ради чьего-то любопытства было выше его сил.
На снимке: В. И. Маянский. 1912
год. Тогда еще штабс-капитан.
В. КОВАЛЕВ.
(в сокращении)
Газета "Страницы Прошлого" ? год и номер издания не известен примерно 1992 год
Василий Иванович был геройский офицер русской армии. Чины получал не в тылу, пресмыкаясь перед начальством, а на фронте, где лично водил в атаки русских солдат. Трижды ранен. Имел полный набор боевых орденов : Святой Анны 4, 3, 2 степеней и все с мечами и бантами, Святого Станислава всех трех степеней ( 1, 2, 3 ) и тоже с мечами. И, наконец, Орден Святого Георгия 4 степени. Я нашел в архиве книгу приказов по 181 Остроленскому полку, где он служил в годы первой мировой войны. Однажды, в 1916 г., Василий Иванович даже в течение недели оставался за выбывшего по ранению командира полка и подписывал приказы. Солдаты его роты, а затем и батальонов, участвовавшие в боях, проявили себя настоящими русскими патриотами. Великий князь Николай Николаевич, командовавший до приезда на фронт Николая II, неоднократно объявлял благодарности солдатам роты В.И.Маянского, где присутствовали такие слова : « Спасибо братцы за лихое дело».
Из письма В. Ковалёва
Комментарии
Уверен, что его потомки тоже, наверное, такие же как он полковники и ведут тоже благородный образ жизни.
RSS лента комментариев этой записи