Подготовил к публикацию Александр Ушаков
Посвещается 150-летию Семиреченского казачьего войска
В 601 номере газеты «Русское Эхо» от 30 октября 1922 года, издававшейся в Шанхае семиреченским казаком, уроженцем станицы Софийская (Талгар),
бывшим присяжным поверенным Омской судебной палаты, председателем «Казачьего Союза» (Шанхай) в 1925-1929 г.г.,создателем Семиреченской станицы в Шанхае, главным редактором газеты «Русское Эхо»
Ильёй Никифоровичем Шендриковым, была опубликована статья за подписью «Русский», под названием: «Жизнь русских беженцев в Синдзянской провинции». В ней описывается трагическая судьба русских беженцев в Кульдже, после ликвидации лидеров антибольшевистского сопротивления — Дутова и Сидорова в 1921-1922 годах. События 95-летней давности и сегодня переживаются очень остро.
Жизнь русских беженцев в Синдзянской провинции
«В Синдзянской провинции, в городе Кульдже и окрестностях, живут беженцы с 1920 года. Их 2-3 тысячи, но живут в плохих условиях 400-500 человек. Главным образом офицерство, интеллигенция, оренбургские и семиреченские казаки. Это последний остаток русских беженцев в Западном Китае, которых не захватили налётом красные и не выселили китайцы.
Всегдашняя мечта беженцев попасть на Восток (авт. - Китая). Все думают, что на Востоке русские живут хорошо и будет время, когда о них вспомнят и позовут к лучшей жизни туда. О жизни на Востоке никто не имеет представления, так как все газеты и письма задерживает цензура и только редкие проскальзывают в Кульджу. Если бы китайцы разрешили всем ехать на Восток, таким образом, даже, женщины и дети пошли бы пешком туда. Никого не страшат ни дальняя дорога, ни пустыня Гоби, по которой надо идти 25 дней. Все лишения, по сравнению с жизнью беженцев, ничто. «Восток, только Восток» слышишь каждый день.
Уезжающих на Восток провожает большая толпа. Все просят рассказать на Востоке о жизни и лишениях беженцев и надеются, что европейцы и русские помогут им выбраться из этого края. Терять беженцам нечего, всё потеряно, кроме жизни. Ещё в 1920 году многие прожили своё имущество. Местные жители, зная нужду русских, скупили всё за бесценок.
Пристроиться здесь на работу очень трудно. Интеллигентного труда вовсе нет. И нужда заставила взяться за самую чёрную работу. Копали арыки (канавы), нанимались в работники, сторожа, кололи дрова, работали на шахтах, возили каменный уголь в город, ходили с лотками, открывали кузнечные, столярные, сапожные мастерские. Самыми счастливыми были те, кто знал, какое-нибудь ремесло, но их оказалось мало. Кто не мог пристроиться, тот шёл с удочкой на реку Или, жил там, питался, а иногда продавал рыбу.
Бывшие артисты организовали труппу, открыли театр, около которого пристроилось 40 человек, но недолго было счастье. Красные агенты напугали китайцев, что русские начинают объединяться и власти закрыли театр без всяких видимых причин. Единственным местом, где русским можно собираться — это церковь, но её хотели закрыть. В августе 1921 года власти предполагали очистить помещение церкви для размещения там китайских солдат. Церковь находилась в русских консульских казармах. Беженцы и русская колония добились отмены распоряжения и церковь оставили на старом месте.
В июле того же года илийским губернатором было приказано всем русско-подданным выехать в двухмесячный срок, но из опасения беспорядков выселение было отменено.
Самая беднота ютится в почтовой конторе, живут даже в конюшнях и сараях. Остальные беженцы живут очень скучено в дешёвых фанзах, в которых нет печей, беженцы строят их сами, но большею частью неудачно: в комнатах холодно, сыро и везде копоть. Питаются беженцы, главным образом, хлебом и чаем, обедают только немногие. Бывает, что и на хлеб денег не хватает, приходится есть жаренную пшеницу. Сахар вовсе выведен из употребления. Русская колония устраивает пасхальный стол для беженцев, разговляться собирается большинство беженцев. Жалко смотреть на остатки русской интеллигенции, собравшейся за пасхальным столом. Это не встреча праздника, а скорее апофеоз бедности, Нет здесь ни нарядов, ни веселья, ни радости большому празднику.
Благодаря близости к России (всего 60 вёрст до границы), в городе много большевистских агентов, которые ведут подпольную агитацию, разлагают беженские группы, натравливая друг на друга, создаётся непримиримая вражда между беженцами. Люди, которые могли бы объединить русских, красными убираются с дороги. Так, был убит в 1921 году атаман Дутов, в 1922 году и полковник Сидоров.
Никакого представительства у китайцев русские не имеют, с ними никто не считается, о защите русских интересов не может быть и речи. Осень, когда китайцы и мусульмане расчитываются с русскими рабочими, многие не доплачивают, а некоторым вовсе отказываются платить. Русские жалуются властям, но безрезультатно.
Самое тяжёлое время для беженцев — зима. Многие боятся как бы не замёрзнуть и ли не заболеть зимой. Зима уносит многих в могилу. Беженцы одеты и обуты очень плохо, квартиры скверные, холодные, иногда не приходиться по несколько дней топить, и тиф собирает свои жертвы. Есть в городе больница, но у неё нет медикаментов и средств. Содержат её местные жители из-за боязни распространения заразы по городу. Летом свирепствует лихорадка, самый страшный бич этого края. Болеют ею до 50 процентов беженцев. Хиной только и спасаются, но она очень дорогая, многие не лечатся, лихорадкой болеют месяцами, отчего делается человек нетрудоспособным на продолжительное время.
Весна 1922 года была очень тяжёлой. Все были оборваны, разуты, но их ободряла надежда, что впереди ещё 6 тёплых месяцев, весенние, летние работы и что вспомнят о них на Востоке.
Так жили и живут остатки русской интеллигенции на окраине Китая. Теперь снова впереди холодная и голодная зима. Помощи ждать неоткуда, так как русская колония в Кульдже очень небольшая и небогатая.
Русский.
