Ольга Ходаковская, кандидат философских наук, зав. архивом Санкт-Петербургской епархии (Санкт-Петербург)
Жизни известного в новейшей истории Русской Православной Церкви в Казахстане архимандрита Исаакия (Виноградова Ивана Васильевича, 1895-1981) сопутствовал целый ряд значительных людей. Одни встречи носили эпизодический характер, другие выливались в обоюдную симпатию и душевную расположенность, переходившую в дружбу и духовное водительство на годы.
Одну из таких встреч особенно не хотелось бы упускать из виду при обращении к памяти незабвенного пастыря Праги, Алма-Аты и Ельца.Это встреча с Ниной Михайловной Штауде. Кто был свидетелем пребывания отца архимандрита Исаакия в Алма-Ате и Ельце, помнит, конечно, и монахиню преклонных лет. 16 июня 1980 г. о. Исаакий проводил ее в вечную жизнь за полгода до собственной кончины.
Кто она, монахиня Нина? Какую роль играла она в жизни о. Исаакия? Когда встретилась с ним впервые?
Астрофизик и математик Нина Михайловна Штауде в мае месяце 1955 г. в возрасте 67 лет сделала о. Исаакию такое признание: «А какие были тяжелые дни 11 лет назад. Еле живая добралась я до нашей Миловки на пароходе по реке Белой на лошадях и застала маму умирающей. С тех пор я прожила вторую жизнь, яркую и целеустремленную. Разве это не чудо? Чем я могу выразить благодарность Богу и Вам, дорогой мой отец духовный?» [1]
Не только смерть матери имела в виду Нина Михайловна, когда сравнивала свое прошлое и настоящее в том далеком 1955 году. Эпоха проехала тяжелым катком по жизни талантливого ученого. Нина Штауде, работавшая под руководством известных ученых Г.А. Тихова В.Г. Фесенкова, В.П. Ветчинкина, 20 января 1931 г. была в первый раз арестована по делу Российского общества мироведения и после трех месяцев тюрьмы сослана в Рыбинск. Через три года, 20 января 1934 г., намучившись без паспорта и без дома, вернулась в родной Ленинград и вновь обратилась к научной деятельности. В Пулковской обсерватории ей предложили тему изучения стратосферы сумеречным методом. Отдельные статьи по этой теме составили монографию, вышедшую в 1936 г., а позже стали содержанием кандидатской диссертации. Нину Штауде выбрали в организационный комитет 1-й конференции по изучению стратосферы. Конференция состоялась весной 1934 г. и включила два доклада Штауде. И снова арест, случившийся 5 марта 1935 г. на волне репрессий после убийства Кирова, к которому Нина Михайловна не имела абсолютно никакого отношения. «Увезли в Кресты на шикарной автомашине под надзором высоченного красноармейца с примкнутым к ружью штыком», ─ рассказывала она.
Местом ссылки на этот раз стала Уфа. Нина Михайловна прибыла туда с матерью, покинув родной город, как оказалось, навсегда. Математик «от Бога», воплощавшая в какой-то мере образ великой Софьи Ковалевской, она трудилась здесь в артели по изготовлению игрушек; на случайных конторских счетных работах, даже продавала билеты на скачках, но 22 марта 1938 г. в третий раз сделалась заложницей репрессивной системы. Восемь месяцев тюрьмы, допросов. В итоге три года лагерей с отбыванием их в Усольлаге. Здесь выдержала чесотку, харканье кровью в снег, голод, а между тем с детства отличалась крайне слабым здоровьем. Болезненную одаренную девочку родители возили на европейские курорты и к Черному морю. В конце лагерного срока Нину Михайловну привлекли к научно-исследовательской работе при строительстве Солекамского гидроузла, а в марте 1941 г. она вернулась к матери в Уфу. С началом войны рада была должности лаборанта, а потом ассистента на кафедре физики в Башкирском сельхозинституте. В 1944 г. лишения и сложности привели ее к тяжелой депрессии и лечению в уфимской психиатрической больнице. Тогда же опухшая от голода, измученная малярией, она похоронила мать. Написав коллегам академикам Василию Григорьевичу Фесенкову и Гавриилу Андриановичу Тихову, в то время жившим в Алма-Ате, она по их вызову приехала в последних числах сентября 1944 года в столицу Казахской ССР и включилась в деятельность по своей специальности в Академии наук
В Алма-Ате жизнь мало помалу набрала устойчивость, к Нине Штауде возвратился авторитет востребованного ученого. 23 марта 1945 г. прошла успешная защита давно написанной кандидатской диссертации по теме «Фотометрические наблюдения сумерек, как метод изучения верхней стратосферы». Докторская также была практически готова, требовались один-два года, чтобы получить ученую степень доктора наук. Часто бывая в Москве, Нина Михайловна была приятно поражена, узнав, что у сотрудников Геофизического института ее монография по фотометрическому изучению сумерек является настольной книгой. В ту эпоху, когда не летали спутники, и не было непосредственных определений плотности и температуры воздуха на высотах порядка 80 км и выше, ее теорией сумерек интересовались в военных кругах исследования представляли ценность в оборонном отношении.
В Алма-Ате она трудится в отделе астроботаники у академика Гавриила Адрианович Тихова (1875-1960).[2] Выдающийся ученый сыграл большую роль в ее жизни. Даже сам интерес к астрономии в юности возник у Нины Штауде под его влиянием. Лекцию Тихова она впервые услышала в 1911 году во время учебы в Петербурге на физико-математическом отделении Высших женских курсов, знаменитых Бестужевских. Энергичный, интересный коллежский советник, главный астроном Пулковской обсерватории, только что вернувшийся из Франции, Тихов был уже к тому времени знаменит в научных кругах тем, что открыл полярные шапки на планете Марс. Лекция на Бестужевских курсах называлась «Предполагаемая жизнь на Марсе». Тему эту он не оставлял в течение всей жизни, и годы в Алма-Ате были кульминацией в ее разработке.
Именно благодаря Тихову и его увлеченности, на высших женских курсах у многих возник интерес к астрономии, был создан астрономический кружок, который Нина Штауде возглавила.
В 1914 г. она сдала в числе немногих первых женщин государственные экзамены по физико-математическому отделению в Императорском Петербургском университете. Математические способности были наследственным даром от деда по матери ─ Григория Ивановича Морозова. Он был математик, занимавшийся в области неэвклидовой геометрии[3].
В дальнейшей научной деятельности Нину Штауде увлекало применение математического анализа к вопросам астрофизики, геофизики и геохимии. В служебной автобиографии, датированной 1941 г., она писала о себе: «достаточно владея орудием математического анализа для самостоятельных научных исследований, я умею передать учащимся интерес к установлению связи между отвлеченной формой и конкретным явлением природы».
В Алма-Ате академик Тихов создал сектор астроботаники редкого направлении в астрономии, в котором был первопроходцем. С помощью спектров изучалась предполагаемая растительность на Марсе. Главным подтверждением ее присутствия Тихов считал наблюдаемые сезонные изменения на планете, таяние полярных шапок и потемнение некоторых областей на ее поверхности. Отличие оптических свойств темных областей этой планеты от оптических свойств земной растительности объяснялась следствием приспособления растений к крайне суровым марсианским условиям.
На горных прилавках у границы города, в конце улицы Узбекской (ныне ул. Сейфуллина) в 1946 г. были построены жилой дом Тихова, обсерватория и несколько домиков для научной работы. Здесь ученый и его сотрудники занимались сравнительным изучением спектрофотометрических свойств поверхности Марса и земной растительности.
Ныне его труды, как не получившие подтверждения, забыты. (Приехав в Алма-Ату в 2004 году, я с горечью услышала о том, что территорию тиховской обсерватории стерли с лица земли под новое строительство).
При наездах из Алма-Аты в Москву в круг общения Нины Штауде вновь вошли общественно-значимые личности, видные ученые, в том числе и академик Владимир Петрович Ветчинкин[4], ученик и продолжатель дела великого Н.Г. Жуковского. В 20-х годах у Нины Штауде было несколько совместных с ним научных статей. Личность Владимира Петровича давно и прочно покорила ее. Кстати сказать, неразделенное чувство к этому человеку явилось причиной того, что семья у Нины Михайловны так и не состоялась.
Давняя искренняя и глубокая религиозность академика Ветчинкина стала подспорьем для ее духовной жизни. Интересно, что когда в антирелигиозной пропаганде хрущевского времени появился козырь: запуски спутников и космических кораблей на околоземную орбиту, Нина Михайловна писала о. Исаакию о том, что Владимир Петрович, непосредственно стоявший у истоков освоения космоса и запуска спутников, прежде чем сесть в космический корабль, обязательно отслужил бы в церкви молебен.
В Доме отдыха Академии наук в Болшево под Москвой она подружилась с семьей известного ученого-механика В.В. Добровольского[5], лауреата премии им. Чебышева за исследования в области теории и классификации механизмов. Своей истовой религиозностью и церковностью супруги Добровольские пробудили прежнюю религиозную активность Нины Михайловны.
К моменту встречи в Алма-Ате с о. Исаакием Нине Михайловне Штауде исполнилось 60 лет. Значительными были не только ее научная и житейская биографии, но и пройденный духовный путь. Нина Михайловна родилась в Петербурге, в семье преподавателей. Искренне верующей была ее мать Анна Григорьевна, урожденная Морозова. Выпускница консерватории по классу вокала, готовившая, между прочим, и дочь к будущему пианистки, Анна Григорьевна соблюдала все требования православной обрядности и приобщала дочь к говенью, исповеди, молитвам. Нина с матерью посещала их приходскую церковь - Знаменскую у Московского вокзала, ныне снесенную. С благодарностью вспоминала она и уроки глубокой личной веры любимой учительницы Юлии Петровны Струве ─ преподавательницы русского языка и литературы самой престижной в то время в Петербурге гимназии Оболенской.
Отход от церкви произошел в 1907 г. вместе с увлечением идеями толстовства ─ прямого добра, минуя церковный обряд, церковные таинства и всю мистическую сторону боговоплощения. Не обошлось без чтения Ренана, который на годы увел ее в сторону. По этому поводу есть строчки в письме о. Исаакию: «Завтра день рождения моего папы! Помолитесь о нем! Мог ли он думать, что его ученик Ваня Виноградов будет иметь такое значение в жизни его дочки? Так исправил Бог вред, причиненный чтением «Жизнь Иисуса» Ренана, которую он сам подарил мне».
На долю поколения Нины Михайловны выпало немало горя, начиная с гибели русского флота в Японскую войну, принесшей потери в круг родных и друзей. В начале 1920 г. заболел и умер от голода отец, Михаил Данилович Штауде, преподаватель географии и естествознания в средних учебных заведениях Петрограда, в том числе и в Первом реальном училище, где учился Иван Виноградов ─ будущий архимандрит Исаакий.
Вдумчивый опыт страданий и смерти вернул Нину Штауде в Церковь. В 1924 г. ее духовным руководителем стал протоиерей Викторин Добронравов[6], представленный в наше время к канонизации от Санкт-Петербургской епархии. Он служил настоятелем церкви убежища для престарелых работников сцены на Петровском острове Ленинграда. В 1927 г. о. Викторин примкнул к иосифлянам, и вместе другими иосифлянами Ленинграда был изолирован в конце 1930 г. Образованный, глубоко убежденный в истинности христианства священник был одним из пастырей, к которому тянулась научная и артистическая интеллигенция Ленинграда. Из позднейших записей монахини Нины узнаем, что, проживая в 1925 - 1927 гг. в Москве, она часто бывала у Державной иконы Божией Матери, а именно о. Викторин был известен своим особым почитанием этого образа.
Арест в начале 1931 г. не был связан с гонениями на иосифлян, и лишь косвенно имел религиозную подоплеку. Нина Штауде являлась членом Совета Российского общества мироведения, руководителем вычислительного сектора и сектора по изучению метеоритов. Повод, чтобы устранить ненадежное в политическом отношении общество, состоял в том, что его «старики», то есть члены Совета, решительно отказывались вести через общество Мироведения официальную антирелигиозную пропаганду. В рыбинской ссылке Нина Штауде общалась с известной старицей Ксенией, которая отличала ее и относилась с большой любовью. Старица ничего не знала о теоретических разработках Нины, но рассмотрела в ней чистую и светлую душу. К иосифлянству старица относилась сочувственно. В 1933 г., проездом из Полтавской обсерватории, где пришлось работать около года, Нина Михайловна говела у киевского священника, которого ей рекомендовали друзья. Батюшка открыл пустую церковь, исповедовал и причастил ее. Заметил, что она могла бы привлекать женщин к Церкви, «имеет на это данные». Нина ответила:
─ Боюсь, что опять арестуют.
─ Важно не сколько прожить, а как прожить, ─ ответил он ей.
По её словам, это был завет святого града Киева.
Присоединившись к убеждением о. Викторина, она с марта 1935 г. не причащалась ─ не было иосифлянских священников.
Тем не менее, в 1946 г. она привела семейство Тиховых в открывшийся Никольский собор Алма-Аты на пасхальную заутреню, изредка посещала сама богослужения, но испытывала нужду в духовном руководстве для разрешения сомнений.
В 1948 г. приемная дочь Тиховых, Аня, финка по происхождению и лютеранка, захотела принять Православие. Нина Михайловна по этому поводу обратилась в Алма-Атинское епархиальное управление. Там 3 сентября 1948 года она впервые и увидела архимандрита Исаакия. Он совершил переход Ани в Православие 16 сентября 1948 г. Сам архиепископ Алма-Атинский Николай (Могилевский) пожелал стать восприемником, а Нину Михайловну определил в крестные матери. Тогда же владыка поручил отцу архимандриту быть духовным отцом Нины Штауде. Событие оказалось для нее судьбоносным. Это был пролог к последующей новой богатой событиями и духовно насыщенной жизни. Начался период 30-летнего общения с архимандритом Исаакием. Взаимопониманию способствовали общие воспоминания о Петербурге ─ они были его птенцами, которых жизнь подвергла суровым испытаниям. В их складе и судьбе было много общего, и это общее позволяло во многих вещах понимать друг друга с полуслова.
Прежде всего, оба принадлежали к типу людей, для которых добро не было предметом признания на словах, не сопровождало их жизнь по принципу соседних параллельных, а неизменно становилось руководством к действию.
С 1949 г. архимандрит Исаакий стал посещать астрономическую обсерваторию, где работала и проживала Нина Михайловна. Все ее друзья и крестники стали его духовными детьми.
В феврале 1950 г. Нина Штауде отправилась в Москву на вторую попытку защиты докторской диссертации. (В 1948 г. в июне не собрался кворум). Она рассказывала: «День защиты был уже объявлен в газете. Но мой друг и соавтор некоторых научных работ профессор Ветчинкин, один из оппонентов, оказался тяжело больным, а отзыв академика Фесенкова, переданный им в последний день, оказался двусмысленным. Сочувствующие люди из совета Геофизического института сообщили, что парторг собирает группу единомышленников, чтобы устроить на защите политический скандал и, во всяком случае, не допустить меня до получения степени доктора. Советовали отменить защиту. Это я и сделала, сославшись на свое заболевание. Я пришла к убеждению, что нет воли Божией продолжать мне научную работу».
Вскоре в Алма-Ате в Академии Наук началась чистка кадров, и в продолжение московской опалы Штауде была уволена. С 1 января 1951 г. она стала пенсионером, но не огорчалась: появилась возможность ежедневно бывать в храме и вести монашеский образ жизни. Научной работой занималась время от времени, когда Тихов, по старой памяти, присылал к ней для консультации своих сотрудников. В 1956 - 1957 гг. одряхлевший Тихов желал передать ей заведование сектором астроботаники и настойчиво звал вернуться в науку, называл ее церковно-монашеский образ жизни эгоизмом. Но в научную среду монахиня Нина уже не вернулась. В очередном «спектре» (письменной исповеди архимандриту Исаакию) она рассказывала: «40-летний труд в той области и желание выручить и утешить своего друга, желающего, очевидно, видеть свое научное наследство в надежных руках, будут немного тянуть меня в ту сторону. Но я отлично знаю, что это ─ искушение, что последние годы своей жизни я должна отдать Богу и Церкви, как и обещала это весною 1952 года, когда был у вас разговор с Владыкой нашим на эту тему,… да и мира душевного там не найдешь. В Церкви же хватает мне дела».
В 1952 г. ко дню Ангела духовный отец подарил ей книгу проповедей Патриарха Алексия (Симанского), что навело Нину Михайловну на мысль записывать проповеди митрополита Николая и отца архимандрита Исаакия. Первая проповедь о. Исаакия была записана 13 мая 1952 г., а архиепископа Николая ─ на Троицу 7 июня того же года. От о. Исаакия было получено благословение записывать в виде очерков и услышанное на встречах с Владыкой Николаем. Отцу Исаакию она писала в то время: «Вы строите памятник нашему Владыке, которого Вы называете даже «великим». Единственное, что я могу оставить доброе после себя ─ это записи проповедей Владыки и Ваших». Эту задачу она успешно выполнила. Заслуга ее в этом деле неоценима.
К постригу Нины Михайловны владыка Николай и о. Исаакий отнеслись очень серьезно. Беседу о монашеском делании Владыка вел с ней в течение нескольких часов. В рясофор она была пострижена о. Исаакием тайно на квартире Юрпольских 31 июля 1953 г. В мантию ─ в Ельце, в 1967 году.
После той беседы с Владыкой Николаем Нина Михайловна начала делать еженедельные письменные отчеты о. Исаакию о своем духовном и душевном состоянии. Отчеты записывались по схеме и сопровождались письмом ему. Она называла их «спектрами». Несмотря на проживание в одном городе, деликатная Нина Штауде не хотела бывать у о. Исаакия слишком часто, видя, как устает он от других посетителей. Вот почему так часты в нашем тексте ссылки на выдержки из писем. С 1952 по 1970 год «спектров» накопилось множество. Они содержат драгоценный материал по церковной жизни Алма-Аты, а также по биографии о. Исаакия за алма-атинские годы и елецкий период.
С архимандритом Исаакием монахиня Нина совершила несколько путешествий. В 1952 году ─ в Казань, а летом 1955 г. ─ в Киев и Почаев.
Нина Михайловна вошла в состав церковной двадцатки Никольского собора Алма-Аты, настоятелем которого был о. Исаакий. Здесь, после кончины митрополита Николая, последовавшей 25 октября 1955 г., она оказалась, как и о. Исаакий, в эпицентре сильнейших церковных нестроений. «Постараюсь опять поехать на кладбище, и у могилки Владыки Николая найти точку опоры и помощь в борьбе Вашей против зла. Точно гидра многоголовая напала на Вас, и кусают головы то поочередно, то все сразу, ─ читаем мы в «спектре» той поры.
Из записей монахини Нины мы узнаем, что перед кончиной митрополит Николай завещал епископство в Казахстане о. Исаакию. Многочисленные почитатели отца архимандрита не сомневались, что так и будет. Но, видимо, не Патриарх решил, что путь этот о. Исаакию закрыт. После временного пребывания на казахстанской кафедре епископа Ташкентского и Среднеазиатского преосвященного Ермогена (Голубева) 18 июня 1956 г. на Алма-Атинскую кафедру прибыл архиепископ Иоанн (Лавриненко).[7] Скоро о. Исаакий почувствовал, что новый преосвященный относится к нему неприязненно и желает его удаления. Было даже известно время «суда» над ним.
15 марта 1957 г. монахиня Нина срочно вылетела в Москву. Она решила использовать свои связи, прежде всего, знакомство с семьей протопресвитера Колчицкого. Один двигатель на двухмоторном самолете в воздухе отказал. Два с половиной часа самолет летел на одном моторе, который раскалился, по словам летчика, «до бела». С трудом летчик дотянул самолет до Уральска. До Москвы она добиралась на грузовом самолете. Все трудности пути оказались оправданными. Уже 19 марта из Москвы пришли вести, что преосвященного Иоанна переводят на Челябинскую кафедру, а 2 апреля он покинул Алма-Ату. Алма-Атинская Церковь недолго питалась надеждами на епископа, который смог бы хоть как-то восполнить смерть митрополита Николая. 6 июня 1957 г. сюда прибыл епископ Алексий (Сергеев).[8] Это назначение было встречено с большой тревогой и недоумением. После скандалов и суда в Калининской епархии этот иерарх находился под строжайшим запретом. Скоро прибывший в Алма-Ату епископ Алексий стал покровительствовать намерениям соборного протоиерея Анатолия Синицына взять кафедральный собор в свои руки и удалить из него о. Исаакия. Новый епископ действовал по принципу «разделяй и властвуй».
В период его пребывания на алма-атинской кафедре в газете «Ленинская смена» был напечатан пасквиль на о. Исаакия, автором которого оказался молодой священник, недовольный строгими требованиями отца архимандрита как настоятеля кафедрального собора. Вставать на защиту епископ не спешил. Отец Исаакий страдал, но молчал и служил как обычно. Опровержения от газеты от имени двадцатки алма-атинского собора потребовала Нина Штауде. В защиту о. Исаакия она пишет епископам Ермогену (Голубеву) Иоанну (Лавриненко), Патриарху Алексию (Симанскому) и протопресвитеру Николаю (Колчицкому).
«Может быть я неисправимый оптимист, но разве оптимизм не в духе христианства? Верится мне в победу над злом на земле, если приложить к этому усилие. Усилие и молитвенное, и деловое. Только бы дал нам Господь всем разум и твердую волю», ─ читаем мы в записке отцу Исаакию
В конце ноября 1957 г. она снова совершает перелет в Москву, чтобы выручить дорогого отца, приготовив одновременно для Патриарха 70 машинописных страниц проповедей архимандрита Исаакия. Нина Михайловна и на этот раз выходит на семью Колчицких (С супругой протопресвитера она училась на Бестужевских курсах). Остановилась же в знакомой семье В.В.Ведерникова, редактора «Журнала Московской Патриархии».
На ближайшем заседании Священного Синода епископ Алексий (Сергеев) был отправлен на покой, а о. Исаакий вызван в Москву для нового назначения.
Исстрадавшуюся душу о. Исаакия она поддерживала добрым словом: «Сотни душ спасли Вы своим словом и примером, может быть в тысячах заронили искру интереса к духовным вопросам. Да не
смущается сердце Ваше, что враг рода человеческого через покорных ему людей устилает путь Ваш тернием. Это участь всех истинных
последователей Христовых. Так гнали Иоанна Златоустого и Григория Богослова и многих других. Сочтите это за честь, а не за бесчестие…». В другом письме: «Вас любят все до болезненности, до мнительности, и довольно бросить мысль, что Вас хотят обидеть, как люди теряют всякое самообладание».
В конце жизни монахиня Нина много писала воспоминаний, систематизировала личный архив и была уверена, что он пригодится церковным историкам. Ею было составлено жизнеописание митрополита Казахстанского Николая (Могилевского). В 1971 г. она передала свой архив в Ленинградский филиал АН СССР с условием не делать публикации до 2000 г.
В 2000 г., став хранителем архива Санкт-Петербургской епархии, автор этих строк узнала о предложении архива АН отдать бумаги Нины Штауде епархиальному архиву в обмен на копии с древних рукописей, сделанные византологом Крашенинниковым. Митрополит Владимир, глубоко почитающий память архимандрита Исаакия, начинавший служение в Алма-Ате под его началом, благословил обмен. Таким образом, в нашем распоряжении оказались подлинные сокровища сведений о. выдающемся пастыре
Примечания:
1. Приводимые в материале письма монахини Нины цитируются по ее личному архиву, хранящемуся в архиве СПб епархии.
2. Тихов Гавриил Андрианович (1875-1960), - астроном, член-корреспондент АН СССР (1927), академик АН Каз ССР (1946). В 1897 г. окончил Московский университет. В 1906-1941 гг. работал в Пулковской обсерватории, затем в Алма-Ате. Был награжден орденами Ленина и Трудового Красного знамени. Основные работы: Астроботаника, А.-А., 1949; Основы визуальной и фотографической фотометрии, А.-А., 1950.
3. Н. Штауде. Григорий Иванович Морозов, как изобретатель и математик-мыслитель. (Доложено на 79-м Общем Собрании Российского общества любителей математики 29 сентября 1917 г.).
4. Ветчинкин Владимир Петрович (1888-1950), ученый в области аэродинамики, самолетостроения и ветроэнергетики, доктор технических наук, профессор (1927), заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1946). В 1915 г. окончил МВТУ. Один из организаторов центрального аэрогидродинамического института. Лауреат посуд. премии (1943), награжден тремя орденами.
5. Добровольский Владимир Владимирович (1880 -1956) ученый в области теории механизмов, член-кор. АН СССР (1946). В 1906 г. окончил Московское высшее техническое. училище. В 1929 -1940 гг. профессор Военно-воздушной Академии им. Н.Е. Жуковского. В 1937-1953 гг. работал в лаборатории механизмов и машин-автоматов в Институте машиноведения АН СССР. Разработал теорию сферических механизмов. Был награжден орденом Ленина.
6. М. Шкаровский «Протоиерей Викторин Добронравов» ─ Церковный Вестник С.-Петербургской епархии. 2005, №№ 1, 2-3, 4.
7. Иоанн (Лавриненко, 1899 -1985). Закончил духовную семинарию в Краснодаре. В монашество пострижен на Афонском подворье г. Константинополя в 1922 г. епископом Вениамином (Федченковым). 1925-1935 - наместник Виленского Свято-Духова монастыря. Хиротонисан 9 декабря 1941 г. во епископа Ковельского викария Волынской епархии в юрисдикции Московского Патриархата. 1945 г. ─ настоятель Владимирской церкви в Мариенбаде. 1946-1956 ─ пребывание на Пермской кафедре. На Казахстанскую кафедру назначен приказом от 31 мая 1956 г. С 14 апреля 1957 г. архиепископ
8 Алексий (Сергеев, 1899—1968), хиротонисан во епископа Каширского в 1935 г.; в дальнейшем занимал ненадолго различные кафедры. В 1939 г. на Ивановской кафедре объявлял автокефалию и был запрещен в священнослужении, но в 1941 назначен на Кишеневскую кафедру. После Алма-Атинской кафедры уволен на покой «по болезни», скончался в Москве.
( Представлен текст выступления в Ельце на конференции, посвященной архимандриту Исаакию (Виноградову). 2005 год. Опубликован в материалах конференции, проводившейся Елецким университетом, а также в журнале «Простор». 2011г. №5. Публикуется с добавлениями и исправлениями.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Из писем монахини Нины (Штауде) в 1957 году.
27 февраля 1957.
Архимандриту Исаакию.
«…Хочу поделиться впечатлением от посещения Вахменева [Уполномоченный по церковным делам ─ О.Х.]. Он умен и даже доброжелателен, но все-таки это НКВД! Общение с ним может быть обоюдоострым. Примером этого является, что рассказанная ему кем-то их прихожан история об ударе, нанесенном Мотовиловым мальчику, вызвала у Вахменева повышенный интерес к тому, какого возраста у нас прислужники? Хорошо, что он сам знает границы своего вмешательства и предпочитает держаться в стороне, направляя нас к Патриарху. В этом мне видится и уважение к последнему и желание не выходить из предписанных ему законом рамок. Что получилось бы, если бы уполномоченный во всех городах присутствовали на двадцатке и влияли бы на ее решения? И настойчиво приглашать его, когда он отказывается, мне представляется неудобным. Впрочем, и самой двадцатки в ближайшее время не состоится. Да, атмосфера так накалена, что могла бы произойти просто потасовка…»
1957, I седмица Великого Поста
Архиепископу Иоанну Алма-Атинскому и Казахстанскому
«Ваше Высокопреосвященство!
Простите, что беспокоим мы Вас этим письмом даже в дни болезни Вашей. Надеемся, что, по милости Божией, вы будете скоро здоровы, и мы снова увидим вас в храме. И как хотелось бы встретить Вас с открытою душою, с любящим сердцем, как и подобает нам встречать своего Владыку! Успокойте же наши души, смущенные недобрыми людьми! Ходят слухи, будто Вы хотите снять с должности настоятеля, всеми нами горячо любимого и высокопочитаемого Архимандрита Исаакия. Неужели это возможно? Хотя Вы еще, вероятно, и слабы, но напишите нам своею ручкою, что это ─ клевета на Вас. У Вас у самого еще жив и родной отец Ваш, нами почитаемый протоиерей Филипп, и несомненно, был и любимый отец духовный. Ради Вашей сыновней любви к ним, не лишайте нас духовного отца, к которому мы привыкли за много лет, который воспитал нас духовно и в котором мы не могли заметить никакого пятна, порочащего священнослужителя. Чем провинился он перед Вами? Ради Прощеного дня ─ простите его, если бы даже это было так. Простите и нас, Ваших пасомых, готовых всей душой заслужить Вашу отеческую любовь и помочь Вам укрепить мир в нашем соборе. Благословите нас.
8/IV─ 57. II седмица Великого.Поста.
Архимандриту Исаакию
« Дорогой Отче!
Задним числом передаю Вам отчет об «исторической» в жизни нашей епархии неделе. Когда-нибудь будут о ней, может быть, писать диссертацию. Точно на фронте были, такие опасности! Но, благодарение Богу, все повернулось лучше, чем можно было опасаться. Много помог, наверное, покойный Владыка. Я долго была у его могилки 12 \III и, как всегда, получила большое утешение. «Это ─ отчет о пребывании в Москве. Из писем Вы почти все это знаете. Лично мне кажется, что все же стоило побывать: могла Вас успокоить, что Иоанн переводится, и сам Иоанн узнал об этом дней на 10 раньше, чем если бы шло сообщение об этом почтой. А в такие моменты каждый день и даже час дорог. Мне
рассказывали о вчерашнем появлении у нас Владыки Алексия. Радуюсь, что он побывал на могиле Владыки. Может быть, дух нашего дорого Святителя будет помогать ему. И как будет замечательно, если он на нашей почве возродится духовно и станет другим человеком! Этим утешала нас Ел. Як. Ведерникова, но просила Ирину писать откровенно обо всем, а они примут, в случае чего, свои меры. Имейте это в виду. Мне думается, что такой способ будет мягче, приличнее и действеннее, чем если полетят жалобы в патриархию от наших «тётушек». И о. Николай [протопресвитер Колчицкий – О.Х.] говорил мне: «если будут какие-нибудь факты ─ тогда другое дело. Но нельзя же отказываться, даже не увидавши человека. А я уверен, что он вам понравится.….»
Телеграммы из Алма-Аты, полученные в марте 1957 г. Н.М. Штауде , находившейся в Москве
«Положение прежнее, народ волнуется архиепископ [Иоанн (Лавриненко) – О.Х.] послал доклад Патриарху, неблагоприятный для отцов Исаакия и Анатолия, добивается оставить Алма-Ату без епископа, что чревато тяжелыми последствиями. Иосифа отослал в Петропавловск, чем усугубил недовольство народа. Получил или нет отец Колчицкий письмо отцов Исаакия и Анатоля и последнее письмо Синицына, посланное Обласовым. Все ждет результатов, желают чтоб Иосиф служил Пост, Пасху и остался навсегда. Отвечайте. Каратаева [активная прихожанка собора, помогала монахине Нине по хозяйству – О.Х.]».
«Срочно передайте протопресвитеру Николаю Колчицкому: обилие телеграмм за Иосифа результат распространенных домом 10 улицы Минина нехороших слухов о новом архиепископе Алексие. Мы принимаем все меры умиротворению. Завтра службами сделаем разъяснение верующим, призовем прекращению ходатайств, послушанию Патриархии, надеемся все уладить. Дальнейшее будет от самого Владыки Алексия. Отвечайте. Архимандрит Исаакий, протоиерей Синицын».
6 /V─ 57
Московским знакомым
«Воистину воскресе!
Дорогие Мария Васильевна и Таня [московские знакомые Нины Щтауде – О.Х.]. Письмо Мар. Вас. От 27 апреля получила, спасибо большое. Алексей этот тот, о котором Вы думаете. Надеемся только на милость Того, кто из Савла сотворил Павла, и из блудницы Равноапостольную. Глубину сердца кто измерит? Во всяком случае, деваться нам некуда, и против воли Святейшего (или его помощников) не пойдешь. В утешение могу сказать Вам, что за истекший с его приезда месяц он ничем себя плохим не проявил, наоборот, завоевал симпатии многих простотою обращения и доступностью, главным же образом тем, что проявляет внимание к памяти почившего Митрополита Николая и пока хорошо относится к нашему дорогому О. И. Нет никакого сравнения с тем, что было при Иоанне. Может быть, Алексей стал теперь старше, серьезно болеет (диабетом) и хочет в последние годы своей жизни искупить чем-нибудь прежний свой образ жизни? Дай-то Бог, чтобы оказалось так! За его доброе отношение к О.И. народ готов простить ему некоторые шероховатости служения и своеобразность его по сравнению с Владыками Николаем]: не чувствуется в нем такого молитвенного и подвижнического духа, какой горел в нем. Но что же делать, мало и вообще таких Владык, и какие были ─ почти все отошли ко Господу…»
12/IX 57 года
Редактору газеты «Ленинская смена»
«В номере 178 за 8 сентября 1957 г. в Вашей газете помещена статья В. Самсонова под заглавием «Что скрывается под маской благочестия?», направленная главным образом против настоятеля Никольского собора в г. Алма-Ате, глубоко почитаемого всем верующим населением города Архимандрита Исаакия.
Церковная двадцатка Никольского собора ставит вас в известность, что эта статья вызвала всеобщее и глубокое возмущение верующих. Многие говорят, что она противоречит указаниям Н.С. Хрущева об антирелигиозной пропаганде, о том, что вести ее следует так, чтобы не оскорблять верующих и их пастырей.
Направлена ли против религии статья Самсонова? ─ нет. Она ничего не опровергает и ничего не доказывает, кроме того что редакция пользуется непроверенными показаниями лица, не заслуживающего доверия, каким оказался недавно рукоположенный во священника Г. Мельник. Даже существования Бога Самсонов, как видно, не отрицает, а лишь именует Его «жандармом», что оскорбляет каждого верующего человека: для нас Он ─ Отец, а всякому обидно, если отца его пытаются оскорбить. Вам будет неприятно, тов. Редактор, если кто-нибудь скажет, что вы ─ сын жандарма? Да, будет обидно, но, тем не менее, это не доказывает, что Вы родились без отца.
Как личное оскорбление воспринимают посетители собора двусмысленные выпады автора статьи против своего любимого пастыря и характеристику его со слов Г. Мельник. Личность Георгия для Вас ясна, как и для нас. В семье не без урода. Он пошел в священники без убеждения, ради денег. Как называется такой человек?
Если в любом Институте или Министерстве всякий рядовой работник будет требовать себе привилегии работать с самого начала в столице, кто же будет на периферии? Г. Мельник зол на Арх. Исаакия за то, что он не оставил его работать в соборе. Но везде необходимы уживчивость и соблюдение дисциплины. Георгий же, будучи прислужником алтаря в нашем соборе / мы это хорошо знаем/ был крайне невыдержан, груб, недисциплинирован, почему и задерживалось его рукоположение в надежде на исправление.
От члена любого другого коллектива немыслимо было бы принять клеветнические показания на свое начальство с тем, чтобы опорочить его в газете. Почему же, не проверив всесторонне факты, поднятые Г. Мельником, вы позволили ему оскорбить в печати большой коллектив верующих?!
Архимандрита Исаакия мы знаем больше 10 лет как убежденного, преданного своему делу, честнейшего и в то же время уживчивого человека ─ отзывчивого, чуткого, внимательного ко всем своим сослужителям и подчиненным своим, скорее слишком мягкого, чем жесткого, каким хочет изобразить его Г. Мельник. Но даже при своем миролюбии Арх. Исаакий был против продвижения Георгия, наблюдая его поведение в алтаре, и оказался прав. Тамара же тут совершенно не при чем.
Духовных дочерей у отца Исаакия не 12, а сотни; был бы весь собор, т.е. больше 1000 человек, если бы он мог круглые сутки их исповедывать. Если он поддерживает некоторых сирот, или больных, или старушек, то поступает, как обычно принято у монахов, лишая себя даже необходимых бытовых удобств, чтобы поделиться с ними своими скромными средствами.
Что касается «щедрых выпивок», то это ─ наглая ложь. Никто не видел Арх. Исаакия в нетрезвом состоянии. Кутежей он не устраивает, но охотно идет и к состоятельным, и к бедным по вызову, довольствуясь самым скромным монашеским обедом. Заработанные таким образом деньги вносит в соборную кружку. Скромность его всем нам известна.
Благодарим редакцию, что она не утаила имен клеветников Георгия и Тамары, случайно прилепившихся к церкви из корыстных целей.
Мы настаиваем, чтобы в ближайшем номере «ленинской Смены» Вы поместили опровержение хотя бы такого рода:
РЕДАКЦИЯ БЫЛА ВВЕДЕНА В ЗАБЛУЖДЕНИЕ ПИСМОМ ГЕОРГИЯ МЕЛЬНИК О ЛИЧНОСТИ АРХИМАНДРИТА ИСААКИЯ И ФАКТЫ, ИЗЛОЖЕННЫЕ В НОМЕРЕ НАШЕЙ ГАЗЕТЫ ЗА 8 СЕНТЯБРЯ, НЕ ПОЛУЧИЛИ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ.
Члены двадцатки.
2/ XI – 57
Архимандриту Исаакию
…Может быть, вы еще дополнили бы Ваше слово об о. Иоанне Кронштадтском? Не огорчайтесь, что на парастасе было мало народу: это имя мало кому известно здесь, а когда Вы объявляли, ─ тоже не очень многие слышали. Привыкнем чтить день 1/XI и будем собираться даже без особого приглашения [День памяти прав. Иоанна Кронштадтского новым стилем, как считал Архим. Исаакий, ныне утвержден день 31/ X – О.Х,]. Первый блин ─ комом. Все эти дни я была под впечатлением беседы с Вами в воскресенье. Дорогой, любимый наш Отче! Не верьте Вы тем, кто говорит, что Вы ─ плохой настоятель и средний проповедник. Плохой для волков, от которых Вы защищаете свое стадо. Все это говорится «наемниками» (в лучшем случае). Разве слушала бы вас так внимательно большая толпа, если бы понимали Вас только немногие? А как отмечают всегда День Вашего Ангела! А разве про о. Иоанна Кронштадтского говорили только хорошее? Наше поколение помнит, как пытались очернить его революционно настроенные люди (такие были и среди наших родственников). Знали его все, а почитали, к сожалению, далеко не все. А Вы наследовали его митру [митру о. Иоанна Кроншатдтского о. Исаакию подарил епископ Алексий (Сергеев)], терния его венца. Это ─ честь, а не бесчестие. Не делайте же обобщающих выводов на основании безответственной болтовни очень немногих старух, или выживших из ума, или даже подкупленных! Простите, что пишу Вам так…»
22/XI – 57
Протопресвитеру Николаю Колчицкому
«Глубокочтимый и дорогой отец Николай!
Простите, что снова беспокою Вас своей корреспонденцией: вчера
отправила Вам телеграмму следующего содержания: народ волнуется. Раскрыто намерение отстранить архимандрита, изменить состав церковного совета и духовенства, заменив его ставленниками и родственниками Синицына. Положение напряженное. Нина.
А теперь в виде пояснения пишу и письмо.
Вначале казалось всем нам и даже осторожному и из мученному о. Исаакию, что Владыка Алексий искренне полюбил его. За это и мы были готовы принять Владыку в свое сердце, хотя многим известно было его прошлое не только из газет (которым, мы знаем, не всегда можно верить), но и по многочисленным письмам монахинь из других городов. Но мы верим, что силен Бог из Савла сделать Павла и из грешницы Магдалины Равноапостольную, и всеми силами старались и стараемся до сих пор потушить всякие неблагоприятные толки о нем в народе. Он же и держался доступно, приветливо, чтил память Митр. Николая, и к о. Исаакию проявлял всяческое внимание. Бывали, правда, случаи, показывавшие его неискренность, непоследовательность и подпадание под влияние о. Анатолия, но и «на солнце пятна» ─ это почти скользило незамеченным. Но вот он вернулся после поездки в Москву. Все ждали, что он прежде как-то накажет клеветника Георгия Мельника и объявит о том во всеуслышание с амвона, чтобы реабилитировать оскорбленного архимандрита. Но этого ничего не было. Владыка занялся другими делами. В соборе он служит крайне редко, а за последнее время совсем перестал бывать у нас ─ то по болезни, то потому, что служит в Казанской церкви. Ходят даже слухи, что туда будет перенесена кафедра. Народ ждал его, затем охладел, даже начал озлобляться. Как прекрасно и трогательно проводили его в Москву в канун Успения, и как мало осталось теперь у него сторонников! Грустно это и падает уважение к сану епископа. С другой стороны, ставленники Синицына довольно откровенно заявляют о том, что он хочет быть настоятелем Никольского собора, в их числе на первом месте ризничная Серафима. Поэтому, когда был уволен о. Дмитрий [Младзиновский – О.Х.], кое-кто заволновался: «Открывают ворота о. Анатолию!», так как вместе с о. Дмитрием они служить не смогут, как старые враги. О. Дмитрий обратился к народу за помощью, и «бабушки» наши поддержали его через уполномоченного главным образом, чтобы не нарушилось status quo и не последовало затем других, более существенных перемен. Мудро они поступили или нет ─ судить не берусь, покажут последствия. Исполняя просьбу о. Дмитрия восстановить его в соборе, Владыка прибавил: «Я собственно против Вас ничего не имею, но не доволен Вами о. Исаакий!» Но о. Исаакий работал с ним 10 лет и не жаловался, а народ, действительно, был на него за многое в претензии. Может ли улучшить взаимные отношения о. Дмитрия и о. Исаакия подобное заявление Владыки?! И это, к сожалению, не единственный случай, что он как бы роняет тень на о. Исаакия в глазах сослужителей и пасомых и пытается поссорить его с духовными чадами, и их между собою. Приходит к нему недавно делегация наших женщин. Он выходит к ним, и обращаясь к одной из них, говорит: «Ради Вас я согласился принять всехъ вас в такое неурочное время» (7 ч. веч.). Неловко одной, обидно другим. Конечно, еще в древности сказано: «Разделяя властвуй!» Но это ли метод управления православного русского святителя? Мелочь, но характерная. Впрочем, я отвлеклась в сторону. Стало известно, что о. Анатолий собирает порочащий материал на о. Исаакия с тем, чтобы с ним лететь в Москву. Должен был вылететь 20/XI, но теперь отложил на 25/XI, так что если ничто ему не помешает, будет у Вас ранее моего письма. Та же Серафима написала лживый донос на 8 листах и известны случаи, когда она обращалась к другим лицам, про которых могла думать, что они плохо относятся к о. Исаакию., с просьбою, написать «что-нибудь плохое на о. И. Материал есть на него, но недостаточный». Действует она самостоятельно или по указке ─ Вам виднее. И теперь она и несколько человек ей подобных, уже торжествуют близкую победу, и вслух говорят под церковью, где живет Серафима: «скоро уберут о. Исаакия. Настоятелем будет о. Анатолий, а ключарем ─ о. Иоанн Баландин, который уже летит сюда на самолете. Действительно, летит, и вчера машина ездила на аэродром встречать его, но не привезла, так как самолет где-то застрял вследствие нелетной погоды. И действительно, уже назначен ключарем собора, хотя был уволен с 1-го августа Преосвященным той епархии, где он служил (а Ижевске Удмуртской республики). На днях получено в адрес церковного совета письмо верующих из Ижевска, в котором пишут очень плохие сведения об этом священнике, и что они только увидели в храме мир и радость с тех пор, как его владыка уволил. Зачем же нам такого приглашать? Но таково желание Сницына, которому он является приятелем, а по некоторым непроверенным сведениям ─ и родственником. Словом, подготовляется полный разгром собора. Старосте и казначею ─ людям, самоотверженно работающим по 12-14 часов в соборе, вполне честным, поднявшим финансовое состояние его за то время, что они работают ─ предложено подать заявление об уходе. Отец Исаакий будет обвинен во всяком случае: если народ, конечно, против его желания и воли, пойдет к Владыке объясняться по поводу этих событий (а удержать их невозможно), то он за них будет отвечать перед Владыкой, а, может быть, и перед Москвой. А если произойдет катастрофа в том смысле, что уволят и его, и весь наличный состав духовенства, и переизберут церковный совет в том духе, как это удобно Синицыну, то тот же народ обвинит своего настоятеля в бездеятельности и слабости. Он может только молиться и страдать. А ведь Вл. Алексий обещал не трогать его, когда принимал нашу кафедру. Что же это происходит?! И в отношении памяти Митрополита Николая тоже не совсем благополучно. В канун дня его кончины был парастас. ─ Владыки Алексия не было. На другой день должно было совершаться торжественное освящение престола после летнего ремонта в нижней Успенской церкви, созданной заботами покойного М. Николая, затем литургия там же, а панихида ─ в верхнем обширном храме, о чем неоднократно оповещал с амвона народ о. Исаакий. Народ собрался, как на Пасху. Весь верхний храм был переполнен, там же стояла большая кутья от собора и множество столов с приношениями прихожан в память Владыки. В нижний храм проникнуть можно было только в 7 часов утра к началу освящения престола. На улице стоял народ и не мог войти во время литургии, которую совершал Владыка с большим числом приезжих священников. Но когда надо было идти наверх служить панихиду, Владыка решил остаться всем внизу, чтобы не простудиться при переходе (но ведь есть внутреннее сообщение этих двух храмов, минуя выход на двор), и в величайшей тесноте, для очень немногих «избранных» была отслужена панихида и произнесены поминальные слова, а главная масса народа сперва терпеливо ждала наверху, затем начала волноваться, посылали узнать ─ будет ли хотя кем-либо из духовенства отслужена для них панихида, и узнав, что все уехали на кладбище, в горести и недоумении расхватали свои неосвященные приношения и разошлись по домам. Досталось тут и Владыке, и настоятелю! До сих пор не могут забыть этого. И действительно, столько чистой бескорыстной любви к Почившему осталось без ответа. Владыка приехал на могилу, был весел, шутлив, показывал свои фотографии в молодости, что больно резануло многих в такой день…
Вот таковы наши дела и настроения «на сегодняшний день».Пишу Вам как на духу свои впечатления о том, что непосредственно наблюдаю, как прихожанка собора. На этот раз даже не считайте меня «послушницей о. Исаакия», так как он не знает об этом письме. Да и вообще никто о нем не знает. Многие считают Вас покровителем о. Анатолия. Но я не могу верить этому, просто это он сам распускает такие слухи. Если он узнает о моей переписке с Вами, то может сделать мне много зла. «Но мне порукой Ваша честь, и смело ей себя вверяю!».
Передайте мой сердечный привет милой Варваре Ивановне и всем Вашим. С любовию о Христе целую руку Вашу».
25/XI- 57
Письмо В. И. Колчицкой
« Дорогая Варвара Ивановна! Простите, что беспокою Вас письмом, и не только Вас лично, но прилагаю и письмо для отца Николая, хотя и знаю от Танюши [преподаватель Казахского госуниверситета, близкая семье Колчицких – О.Х.], что он сейчас в отъезде. Но когда он приедет, Вы не откажетесь передать ему эти строки, которые решаюсь направить через Вас, при которой происходила и беседа моя с ним в последний мой приезд. Тогда я заверила его, что Арх. Исаакий, насколько я его знаю за 9 лет, сделает со своей стороны все, чтобы успокоить наш церковный народ и принять нового Владыку с честию и любовию, а самому Владыке помочь восстановить мир в епархии. Мне кажется, что все это им и выполнено с большим напряжением сил. Тогда и я, хоть и ничтожный кирпичик в Доме Божием, обещала всячески помогать в этом отцу Исаакию, как и мои ближайшие друзья, преданные чада о. Исаакия. Вот это мое обещание и дает мне смелость сейчас беспокоить о. Николая. При всей его прозорливости трудно взвесить всё за несколько тысяч километров. Пусть не гневается на нас, т.к. наряду с душевнобольными много есть у нас честных, искренне верующих и преданных Церкви людей. Но жаль, что далеко мы от Москвы находимся. Целую Вас. Александра Андреевна и Танюша ─ тоже.»
25/XI-57
Протопресвитеру Николаю Колчицкому
« Простите, что беспокою Вас. Но, зная, что Вы неформально относитесь к церковным делам, а отчески страдаете за них, стараясь найти наилучшие решения их, позволяю себе сообщить Вам некоторые сведения, из которых Вы сами сделаете выводы, которых я не смею ни подсказывать Вам, ни даже просить о них.
В городе у нас опять неспокойно. Можно сказать ─ все круги населения, и верующего и неверующего приведены в волнение, каждый по-своему, ужасной статьей, помещенной в Ленинской Смене за 8 сентября. Номер газеты уже послан одной из прихожанок Святейшему, и я не останавливаюсь на содержании статьи. Сообщу лишь свои наблюдения над посетителями собора. То обстоятельство, что недавно рукоположенный священник Мельник, клевещущий на Архим. Исаакия, все время находился под особым покровительством прот. А. Синицына, приводит народ к естественной мысли о том, что статья эта, порочащая Церковь вообще и почитаемого настоятеля в особенности, появилась не без участия и сочувствия А. Синицына. Гнев нарастает сам собою. Самый факт отъезда Владыки из Алма-Аты вместе с прот. Синицыным уже в большей мере охладил теперь добрые чувства паствы к Владыке, которого народ с любовью принял в свое сердце не только за общительность и доступность его, но, главным образом, за почитание памяти Митрополита Николая и за внимание, оказывавшееся им любимому настоятелю собора Архим .Исаакию. Но если укрепится подозрение в солидарности Владыки с о. Анатолием, который за последнее время снова бывал в оппозиции к архим. Исаакию, например, по поводу бухгалтера собора, то боюсь, что вновь привлечь сердца паствы Владыке будет трудно. А народ у нас горячий. Как хотелось бы избежать обострения отношений и ради самого Владыки, который лично ко мне прекрасно относится, так и особенно ради тысячи простых доверчивых сердец, которые с такою любовью провожали его к машине в канун Успения после его хорошего и сердечного прощального слова. Как было бы ужасно, если бы эти исстрадавшиеся сироты почувствовали себя обманувшимися в своих чувствах.
Меня страшит приезд Владыки вместе с А. Синицыным, которого еще, говорят, на курорте и остригли. Страшат и возможные его колебания между о. Анатолием и о. Исаакием, которого теперь народ полюбил как несправедливо оклеветанного, но ничего в свою защиту пока не принимавшего.
Простите о. Николай, помолитесь за нас, грешных, вот уже два года находящихся в геенне огненной, и поберегите хрустальный сосуд Духа Святого, нам Богом дарованного.
Уважающая Вас Нина Штауде.