Ю. А. Васильев.
В начале девяностых годов эти данные стали общеизвестны и доступны, благодаря средствам массовой информации. Вызвали они большое недоумение и удивление. Касалось это истории нашей страны, и, задевало нашу национальную гордость. Гордость победителей минувшей войны.
Мы вдруг узнали, что наши лучшие лётчики времён той войны, оказались отнюдь не лучшими, если их результаты начать сравнивать с победами лётчиков Германии. Были, оказывается, у них и такие танкисты, которых у нас даже сравнить не с кем.
Всё это оказалось настолько неожиданным, что нельзя было найти ни понимания, ни объяснения этому. Сразу начался поиск ответов на эти вопросы.
Казалось бы, что прошло достаточно времени и пора разобраться во всём. Но этого не произошло, споры продолжаются и по сей день. Пол беды, если бы всё ограничивалось только спорами. В некоторых работах на исторические темы авторы, приводя сравнение голых цифр, делают неверные выводы, тем самым вводя читателей в заблуждение.
Вот и пример тому:
Попала как-то в руки мне книга. Называлась она « Танковый погром 1941 года», автор Владимир Бешанов. О чём она? Название книги, пожалуй, само говорит за себя. Этим автором написано несколько книг, и все на военно-исторические темы. Но речь о его « Танковом погроме 1941 года» я завёл не случайно.
Во второй части книги, названной «Летний разгром», он приводит интересные данные: «на Восточном фронте Эрих Хартманн довёл счёт своих побед до 352 самолётов. А всего за войну из 45 тысяч советских машин, 24 тысячи сбили 300 немецких асов (т.е. в среднем по 80 машин на каждого). Для сравнения, трижды Герой Советского Союза И.Н. Кожедуб сбил 62 самолёта». Имеется ссылка на книгу «Чёртова дюжина асов Люфтваффе», откуда взята эта информация.
Владимир Бешанов использует эти данные в своей книге, при этом ничего не поясняет и не даёт никаких объяснений. Ему так удобнее, по смыслу текста удачнее подходит. А напрасно. Эти цифры нуждаются в объяснениях, не обойтись и без пояснений.
И ещё. Уже собирая материал для данной работы, я листал знакомую мне, неплохую, на мой взгляд, книгу В. Грызуна «Как Виктор Суворов сочинял историю». Она написана своеобразно, весело и толково. Но и в ней была обнаружена одна фраза, обратившая на себя внимание: «Не просто так появились трёхзначные цифры сбитых немецкими асами самолётов, на фоне которых неважно выглядят 62 самолёта Кожедуба и 59 Покрышкина». И примеров, подобных этим, можно приводить сколько угодно.
А если попытаться выяснить эти вопросы самим? Возможно, что в этом случае, впереди нас ждёт интересная и не скучная работа. Так что же всё-таки происходило в небе войны?
Итак, число 352. Много это, или мало? Смотря, что считать, и, смотря, что измерять. В данном случае это количество воздушных побед германского лётчика Э. Хартманна. Это сбитые самолёты. Наши. Одним Хартманном. Конечно же, это много. Есть и ещё одна цифра из того же ряда. Число 301. Она принадлежит другому германскому лётчику Герхарду Баркхорну. Это тоже количество воздушных побед, тоже сбитые самолёты. Цифры серьёзные. А что же у нас? Для сравнения возьмём двоих лучших лётчиков ВВС Красной Армии И.Н.Кожедуба, имеющего 62 победы, и А.И.Покрышкина, у которого побед 59. Цифры очень разные, если сравнивать их с немецкими результатами. Победы наших асов в 5-6 раз скромнее. За своих даже как-то сразу становится обидно, складывается мнение, что и в боевом мастерстве они уступали немцам во столько же раз. Но это только на первый взгляд.
Один из германских асов как-то заявил: «Мы русских сбивали, как гусей». Имеется ввиду, что это им удавалось делать легко, и без особого риска. Пусть этот трёп остаётся на его совести. А на самом деле всё было далеко не так. И примеров тому предостаточно.
На этот счёт боевая биография того же Э. Хартманна является во многом интересной и поучительной. Он был сбит 14 раз (по другим данным 12, тоже не мало), дважды ему приходилось пользоваться парашютом, В октябре 1943 побывал в нашем плену.
Он начал воевать на Северном Кавказе в октябре 1942 года. Среди своих имел прозвище «Буби» ( «Малыш»). К русским относился с ненавистью, считая их всех тупыми. Но это пагубное заблуждение русские очень быстро выбили из его головы, сбив Хартманна в первом же бою. В этом случае он едва не погиб, спас парашют. Через некоторое время, Хартманн, ради пижонства, носовую часть своего истребителя покрасил в чёрный цвет. Видимо за это русские стали звать его «Чёрным» или «Чёртом» и устроили на него облаву. Он быстро поумнел, верно при этом оценив свои шансы, и вернул своему самолёту стандартную окраску. 19 октября 1943 года был сбит нашим зенитным огнём и попал в плен. На этот раз выручили хорошее знание русского языка, хитрость и невзрачная внешность: малый рост и худощавое сложение. Удалось обмануть конвоиров, прикинувшись больным и несовершеннолетним, и бежать из плена. Свою последнюю победу он одержал 8 мая у чешского города Брно, сбив советский истребитель Як-7. А далее – русский плен и более 10 лет лагерей.
Второй по результативности ас Люфтваффе Г.Баркхорн был сбит 9 раз, дважды тяжело ранен и долгое время находился на излечении. Среди своих имел прозвище «Герд», считал себя рыцарем неба и старался воевать по-джентельменски. Во всяком случае, имеются свидетельства, что Баркхорн старался по самолёту противника вести огонь так, чтобы не поразить пилота. Естественно, насколько это возможно было в бою.
И такая картина имеет место в отношении практически каждого наиболее результативного лётчика Люфтваффе, все они неоднократно сбивались и истребителями и зенитным огнём. Можно привести ещё примеры: Эрих Рудорффер – 222 победы, сбивали 18 раз, Генрих Бэр – 220 побед, сбивали тоже 18 раз. Справедливости ради, следует заметить, что их сбивали не только советские пилоты, также им доставалось и от англичан с американцами, те тоже кое-что умели делать. Но ведь и в число своих побед немцы включали не только советские самолёты, но и американские с английскими. Как бы там ни было, но чаще всего они падали, всё-таки, с неба на русскую землю, благодаря мастерству и отваге советских лётчиков.
Есть ещё один интересный и поучительный факт, который следует привести. На Восточном фронте, в числе прочих, воевала немецкая истребительная эскадра JG54, которая, провоевав всего месяц с начала войны, на 22 июля 1941 года потеряла 37 лётчиков убитыми и пропавшими без вести из имевшихся 112. Это треть от первоначального состава. Треть!!! И кто тут кого сбивал, как гусей? Так что пусть не врёт немец, что с русскими им было воевать легко.
Наши пилоты никогда не заявляли, что им легко было воевать. Правильно, какое уж там легко, на войне. И тем не менее…
Иван Кожедуб начал воевать с марта 1943 года, на фронте до последнего дня войны. За всё время ни разу не был сбит. Ни разу!!! Есть и ещё один интересный факт. Две последние победы Кожедуб одержал в самом конце войны в бою, как ни странно, с американцами. По ошибке его атаковали два американских истребителя Р – 51 и с большой дальности открыли по нему огонь. В ходе ответных атак нашего аса, один из американцев упал в районе расположения наших войск, другой взорвался в воздухе. Пилот упавшего самолёта остался жив, им оказался, «очумевший» от пережитых неприятностей, здоровенный негр. Он всем пытался доказать, что его сбил немецкий истребитель. Так что для Кожедуба всё обошлось благополучно, дело замяли, но эти самолёты ему в зачёт, естественно, не пошли.
Александр Покрышкин на фронте с первого дня войны. В боях его сбивали дважды, причём один раз он был сбит своим же зенитным огнём. Первую победу одержал 22 июня 1941 года, атаковав и сбив по ошибке свой самолёт СУ – 2. Благодаря неразберихе первых дней войны, неприятность сошла с рук, хотя эту ошибку ему ещё долго припоминали. А ведь время в ту пору непростое было, запросто мог под топор попасть. Бог миловал.
Итак, теперь у нас есть ещё, что с чем сравнивать, кроме побед в воздухе. Хартманна сбивали 14 раз, Баркхорна – 9, Покрышкина ни разу, а Кожедуба 2 раза. Как видим, здесь баланс в нашу пользу, причём с решающим перевесом. Но теперь можно заметить, что у немецких лётчиков боевых вылетов было гораздо больше, чем у наших, потому и сбивали их большее количество раз, а наших меньшее. Правильно. Но именно это обстоятельство и является одной из причин того, что у немцев и побед больше, чем у русских.
У Эриха Хартманна боевых вылетов числится 1425, из них проведено воздушных боёв 825. Герхард Баркхорн совершил 1800 боевых вылета, проведя 1104 воздушных боя. Здесь следует оговориться, почему у немцев взяты именно эти данные. Хартманн, например, на Восточном фронте совершил 1404 боевых вылета, и одержал 345 побед, на Западном фронте он сделал 21 вылет и одержал 7 побед. Но здесь, во избежание путаницы, приводятся общие цифры, так как на западе эти пилоты мало воевали и мало одержали побед.
Иван Кожедуб имеет 330 боевых вылета и 120 проведённых воздушных боёв, у Александра Покрышкина эти цифры, соответственно, 600 и 145 (по иным данным 156).
Сейчас мы очень легко можем узнать, сколько воздушных боёв пришлось провести каждому лётчику на одну одержанную победу. Простая арифметика: количество боёв разделить на число побед. В этом случае не следует принимать во внимание общее количество вылетов. Воздушный бой происходил не в каждый боевой вылет, и задачи на каждый полёт могли быть самые разные, например: разведка, корректировка, штурмовка, бомбёжка, - да мало ли ещё что. Получаем следующий результат: Хартманн – 2,3 , Баркхорн – 3,6 , Кожедуб – 1,9 , Покрышкин – 2,4. И получается, что каждый из названных асов в среднем одерживает одну победу на два проведённых воздушных боя, только у одного Баркхорна эта цифра несколько больше, чем у остальных, ему приходилось более трёх раз вступать в поединок, чтобы поразить самолёт противника. Так где же подавляющее превосходство немецких лётчиков над нашими? Его нет. Здесь рассматриваются данные только двоих лучших асов с каждой противоборствующей стороны, можно эти списки расширить, взяв с каждой стороны любое количество лучших лётчиков, и вновь сравнить. Результат будет тот же.
Причём воевать им пришлось далеко не в равных условиях, особенно в начале войны. Да и задачи ими, как ни странно, различные выполнялись. В данном случае речь ведётся об истребительной авиации.
Сначала сравним характеристики истребителей советских и немецких. Такие параметры самолётов, как максимальная скорость, вооружение, манёвренность, скороподъёмность и многие другие являются весьма важными, порой определяющими в бою. Но для обсуждения эта тема является практически бесконечной, можно сколько угодно долго спорить, сравнивая характеристики самолётов. И совсем миновать эту тему в данном случае никак нельзя.
Советский Союз начал войну, имея в пяти западных округах 304 истребителя нового типа. Это такие машины, как МиГ- 3, ЛаГГ- 3, Як- 1. Эти машины недавно прибыли в войска и к началу войны были недостаточно освоены лётным составом и техническим персоналом. Кроме того, по своим основным характеристикам они всё же уступали германским истребителям.
Имелось большое количество, а именно 3156, истребителей устаревших моделей, таких, как И- 15, И- 153 «Чайка», И- 16. Эти машины и вовсе не могли на равных противостоять немецким самолётам, уступая им практически по всем параметрам.
Советский истребитель И- 15 был уже совершенно беспомощным в небе лета 1941 года. То, что он уже не годиться для ведения современной войны, стало ясно ещё в боях на Халхин-Голе в 1939 году. Кроме того, большое число этих истребителей находилось в сильно изношенном и ветхом состоянии, даже простейшие задачи им были уже не по возможностям. А слабое вооружение снижало и без того невысокую боевую ценность этих машин. Шансов на победу в бою он практически не имел.
Истребители И- 153 «Чайка» и И- 16 сами по себе были весьма неплохими машинами. Их достоинства дополнялись тем, что они хорошо были освоены промышленностью, а лётный и технический состав воинских частей имел достаточный опыт в эксплуатации этих самолётов. Не имея достаточно высокой максимальной скорости, они обладали хорошей манёвренностью, что позволяло им вполне успешно вести оборонительные воздушные бои. Но перехватить инициативу у противника они не могли, враг, имея более высокие возможности своих машин, навязывал им свой сценарий ведения боя. Немалое количество истребителей И- 16 и некоторая часть И- 153 имели на вооружении по две 20мм пушки и два пулемёта винтовочного калибра. Это делало их сопоставимыми по вооружению с немецкими самолётами. На этих самолётах также использовались и установки для запуска реактивных снарядов, что заметно повышало их огневую мощь, особенно моделей с пулемётным вооружением. Многие ветераны лётчики-истребители говорили, что самолёт И- 16, в принципе, удовлетворял требованиям вплоть до конца 1942 года.
С лета 1942 года начат выпуск самолётов ЛаГГ- 3, Як- 7 с моторами М- 105ПФ, принят на вооружение Ла- 5, это значительно улучшило положение советских лётчиков, хотя полного технического превосходства достичь ещё не удалось, немецкие самолёты продолжали превосходить наши. Превосходства полного, и количественного, и технического ВВС Красной Армии над Люфтваффе удалось достичь только к 1944 году с принятием на вооружение таких самолётов, как Ла- 7, Як- 3, Як- 9У.
Германия начала войну, имея хорошие самолёты и хороших лётчиков. Истребительный парк состоял из 1233 единиц, из них Me- 109E имелось 423, Me- 109F – 593, а Me- 110 было 217 машин. Как видим, общее количественное превосходство на стороне ВВС Красной Армии, но по новым машинам Люфтваффе превосходит более чем вчетверо, а, как уже говорилось ранее, остальные советские самолёты были совершенно не равнозначны немецким. Так истребитель Me- 109F, именуемый «Фридрихом», по многим параметрам превосходил наши машины по 1943 год включительно. Кроме того, к Курской дуге у них появилась ещё более мощная модель «Мессершмитта» Me- 109G-2, кроме иных достоинств, имевшего на вооружении уже три пушки калибра 20мм и два пулемёта.
А задачи действительно разные выполнялись нашими истребителями и немецкими, как бы это и не казалось странным. Об этом тоже следует поговорить, многое тогда станет понятней,
Задачи Люфтваффе были, в общем, очень просты. Абсолютно просты: сбивать как можно больше самолётов противника. Чем больше, тем лучше, и особым разнообразием эти задачи в ходе войны не отличались.
Германское командование часто прибегало к практике сосредоточения и использования мощных воздушных группировок на отдельных, особо важных участках фронта, добиваясь на них подавляющего численного превосходства. Для этого им приходилось постоянно перемещать части Люфтваффе с одного участка фронта на другой. Определённый эффект в этих приёмах имелся. Так, например, при проведении наступательных действий наземными силами, удавалось хорошо прикрыть свои войска от ударов с воздуха. Это благоприятствовало их успешному выполнению поставленных задач. И, напротив, позволяло постоянно наносить удары силами своей авиации по войскам противника. Возможно, по этой причине наши пехотинцы очень часто жаловались, что над полем боя постоянно висит вражеская авиация, а своя появляется редко.
Но при этом имелась и обратная сторона, в этих случаях лётный состав и материальная часть использовались максимально интенсивно, с высокой нагрузкой. Пилотам Люфтваффе приходилось выполнять по 6 – 7 вылетов в сутки, такое представить трудно, не то, что выдержать. Стоит ли после этого удивляться такому непомерному количеству боевых вылетов, как у Хартманна, Баркхорна и многих других.
Чтобы выполнять поставленную задачу по уничтожению максимального количества самолётов противника, необходимо было использовать соответствующую тактику. У лётчиков Люфтваффе она имелась и была достаточно эффективной. По многочисленным свидетельствам самих же асов, она заключалась в том, чтобы, не ввязываясь в открытый манёвренный бой с самолётами противника, найти удобную для себя позицию и выжидать. Обнаружив подходящую цель, неожиданно атаковать её и, завершив атаку, сразу уйти в сторону. Если обстановка позволяла, то атаку можно было повторить, опять же с выгодной позиции, зайдя, по возможности, со стороны солнца. Потому очень часто можно было наблюдать ситуацию, когда наши штурмовики громили немецкий передний край, а их истребители спокойно наблюдали за этим, находясь в стороне. Обнаружив оторвавшийся от строя по какой-либо причине штурмовик, они его немедленно атаковали и, сбив, снова уходили в безопасное место. Подобная тактика способствовала быстрому увеличению количества побед, но мало радовала собственную пехоту, уничтожаемую советскими штурмовиками и бомбардировщиками.
Совсем иной поход к этим вопросам был организован в Красной Армии. И был он уж куда более правильным. Здесь авиацию стремились использовать в первую очередь в интересах наземных войск. Правда, далеко не всегда это получалось, особенно в начале войны. Но в то время у нас многие вопросы в плане организации хромали на обе ноги.
Советская истребительная авиация имела немало основных задач. Она сопровождала и прикрывала свои штурмовики и бомбардировщики, идущие работать на вражеские объекты, или его передний край, а, кроме того, прикрывала свои объекты и свой передний край от налётов вражеской авиации. И при этом нашим лётчикам-истребителям никак не получалось в воздухе просто номер отбывать, им там приходилось «конкретно пахать». А в манёвренных боях с немецкими истребителями - тут уж не до увеличения своих боевых счетов, дай-то бог, самому голову не потерять.
А ещё Нарком Обороны товарищ Сталин постарался, приказ издал. Приказ № 0685 от 9 сентября 1942 года назывался «Об установлении понятия боевого вылета для истребителей». Много о чём в этом приказе говорилось: и как летать, и как воевать, а если плохо будут летать и воевать, то сразу перспективы обрисовывались. Весьма безрадостные перспективы. Так что напрасно говорят, что товарищ Сталин в этих вопросах плохо разбирался. Очень хорошо он в них разбирался. Вот и приходилось нашим лётчикам на истребителях стараться воевать хорошо, иначе можно было запросто уйти воевать из авиации в пехоту. Да не в простую пехоту, а в штрафную. Совсем гиблое дело.
Всё это вместе взятое совсем не способствовало быстрому росту личных боевых счетов наших пилотов, но очень способствовало более эффективному использованию авиации в целом.
Можно обратить внимание ещё на один момент, хотя, в данном случае, он не является основным и очень важным. Просто он сам по себе интересен. Как же велось всё-таки подтверждение, и осуществлялся учёт воздушных побед у одних и у других.
В ВВС РККА были попытки организовать учёт и подтверждение побед на строгом уровне. Возвратившись из полёта и, претендуя на победу, наш лётчик докладывал официальным письменным рапортом в произвольной форме. Если считал нужным, то к рапорту прилагал схему боя. Для подтверждения победы требовались показания двух свидетелей, или наземных служб, например постов ВНОС (воздушное наблюдение, оповещение, связь). В случае, когда на самолёте был установлен фотопулемёт, то результат атаки оценивался и по проявленным фотокадрам.
Но в реальной обстановке дело выглядело гораздо сложнее. После успешной атаки самолёта противника нашему лётчику, как правило, некогда было следить за его дальнейшими действиями, в небе хватало других забот, требующих внимания. А свидетелей своей победы где взять? Другие лётчики тоже ведь в это время не скучают, своих дел достаточно. Наземные службы зачастую могут подтвердить, что с неба что-то упало, но с дальности в несколько километров не всегда можно определить, что это за самолёт и чей он.
С фотопулемётом тоже имеются проблемы, ведь он включается только тогда, когда пилот открывает огонь из бортового оружия. Поэтому и фиксирует только попадания во вражеский самолёт, да и то не все. Несколько последних не фиксирует, так как отключается сразу после прекращения огня. Да и не на всех советских самолётах они устанавливались.
В мемуарной литературе и свидетельствах ветеранов войны довольно часто можно встретить интересный факт: молодому лётчику, недавно прибывшему в часть и только начавшему воевать, в первых же боях засчитывали неподтверждённую, а то и не заслуженную победу. Как ни странно, но это давало вполне ощутимый эффект, в первую очередь моральный. Этот лётчик сразу становился воздушным бойцом, уверовав в свои силы и возможности, начинал меньше бояться врага, вступая с ним в схватку.
Имели место и иные случаи. Сбитый самолёт противника падал за линией фронта на территории врага, наши наземные службы подтвердить падение не могли, и свидетелей этой победы не было. Тогда она нашему лётчику и не защитывалась. А подобных фактов было немало.
Так что неразберихи и ошибок в этих вопросах более чем хватало. Все попытки в строгом и ужесточённом подходе к вопросам учёта потерь противника, должного эффекта не приносили. Вражеские потери, согласно данных наших штабов, в 3- 4 раза, а то и больше, превосходили потери фактические, подтверждённые немецкими документами.
Наглядный тому пример. Начало сражения под Курском, 4 июля 1943 года, южный фас Курской Дуги. В районе с. Черкасское и лесного массива Журавлиный наши войска прикрывают истребители 5-ого истребительного авиакорпуса 2-ой Воздушной Армии. Нашими лётчиками доложено об уничтожении 10 немецких самолётов, немецкие данные подтверждают потерю лишь двух машин, причём один из них был сбит зенитным огнём. Комментировать здесь нечего, цифры говорят сами за себя. И удивительного тоже нет, как и на любой войне потери противника завышаются, а свои занижаются.
Между прочим, в Люфтваффе с этими вопросами дело обстояло куда веселее. Учёт побед у немецких лётчиков был совсем упрощён. После возвращения из полёта, немецкий лётчик заполнял специальный бланк, отпечатанный на машинке, давая ответы на стандартные вопросы. Кроме того, практически на каждом их истребителе был установлен фотопулемёт, его кадры подтверждали поражение самолёта противника. Если имелись свидетели одержанной победы – очень хорошо, а если нет, то пилоту верили на слово. Уж не в этом ли кроется ответ на вопрос, откуда у немецких асов трёхзначные числа одержанных в воздухе побед?
Уместно привести пример. И снова вернёмся на Курскую Дугу, тот же день 4 июля 1943 года, Воронежский Фронт. Советское командование решило силами 2- ой и 17- ой Воздушных Армий нанести упреждающий удар по вражеским аэродромам. Всего в авианалёте участвовало 296 штурмовиков и истребителей. Одни работали по наземным целям, другие их в это время прикрывали. Расчёт ставился на внезапность, но её не получилось. У немцев имелись радиолокационные станции, благодаря которым им заранее удалось обнаружить наши атакующие группы. Навстречу им устремились немецкие истребители, завязался тяжёлый бой. Потери обеих сторон были высоки, а удар по наземным целям ожидаемых результатов не дал. Но дело даже не в этом.
В ходе этих боёв наша 2- ая ВА потеряла 20 самолётов, а 17- ая ВА – 15, всего 35 машин.
Немецкая сторона заявила об уничтожении 120 русских самолётов. Разница в цифрах, как видно, стандартная, почти четырёхкратная.
И всё же, наверно, не следует брать под сомнение такие значительные числа одержанных в воздухе побед немецкими асами. Они общепризнанны, и, скорее всего, никогда не будут пересмотрены, как бы мы к ним не относились. А если считать, что они не верны, то почему нельзя найти оснований, чтобы засомневаться в количестве побед, одержанных советскими асами?
Факт в том, что у Германии были очень хорошие лётчики, обученные, бесстрашные, инициативные, воевали они на хороших машинах, на должный уровень у них была поставлена организация и связь, всё это делало их очень серьёзным и опасным противником в бою. И весь разговор вёлся не к тому, чтобы доказать обратное, а понять, что наши асы были ничуть не хуже немецких, а в некоторых вопросах лучше, с рядом задач справлялись успешнее, хотя в условия были поставлены гораздо более сложные. И сравнение голых цифр одержанных побед ни о чём не говорят. А как конечный результат – это победа нашей армии, а не немецкой.
5 марта 2008 года.
